Строптивая для бандита (СИ)

– Нет! Сейчас то самое время! Момент, когда нужно решить все, пока не стало непростительно поздно. Просто послушай... Можешь убить меня, если захочешь, можешь снова запереть в комнате, пока не рожу, можешь скормить собакам – сам решай, но сделай одолжение – не перебивай! – почему-то внезапно начинаю чувствовать некий моральный подъем, позволяющий произносить речь уверенно и бесстрашно, в действительности без опасений за возможные последствия. Кайданов облокачивается о мой Мерседес и складывает руки на груди. – Меня зовут Марина Юрьевна Васнецова, и я – лейтенант одного из секретных подразделений ФСБ. В июне я закончила обучение в специализированной учебной части, и ты стал моим первым заданием, – я вроде бы смотрю на Глеба, но вижу его очень размыто, как будто заглядываю сквозь него. Мне хочется прочитать реакцию молчаливого собеседника, предугадать, как он поступит, но не выходит. – Спецслужбы уже давно точат на тебя зуб, но не могут поймать за руку. Моей задачей было собрать максимальное количество информации о тебе и твоей деятельности, получить достаточно доказательств для того, чтобы засадить за решетку на многие годы. Но с самого начала все пошло наперекосяк, потому что... Потому что я сразу влюбилась в тебя... Да! Это произошло в тот момент, когда мы впервые встретились. Ты манил меня, каким-то чудесным образом притягивал, несмотря на то, что временами поступал просто отвратительно. Наверное, я и сама ужасна, раз позволяю себе восхищаться тобой, несмотря ни на что, раз прощаю поступки, за которые не достоин прощения ни один человек. Да я и сама не достойна твоего снисхождения, и я понимаю это. Правда! Реши ты сейчас убить меня – я приму твой выбор. Позволю свернуть себе шею, придушить, разбить голову... Даже сопротивляться не стану, потому что заслужила. 

Глеб никак не реагирует. Он завис что ли? Интересно, о чем он сейчас думает? Стоило ли все это рассказывать? Конечно, стоило! Кай бы все равно узнал. С самого начала он подозревал меня во всех смертных грехах, и, теперь, выяснив, что я дочь Захара, он ни за что бы не отказался от своей идеи вывести меня на чистую воду.

– Что касается отца, – я все же решаю продолжить свой монолог. Раз уж начала, надо выкладывать все, – я понятия о нем не имела. Мне сказали, что родители погибли в аварии, и с тех пор я жила в детском доме среди других детей. Из больницы меня забрали сразу туда, и это был худший день в моей жизни. Васнецовы не искали встречи и никак не участвовали в моей жизни до событий того злосчастного дня, о котором ты знаешь. Они наивно полагали, что смогут вернуть мое расположение, но их предательство слишком жестоко, чтобы можно было дать этим людям шанс на искупление. Отец сказал, что ты виноват в аварии, но это не важно! Все мы выжили, и обречь меня на муки и страдания в детском доме было исключительно их решением.

Неожиданно Глеб подрывается с места и резко притягивает меня к себе одной рукой. Другой хватает за горло и сдавливает. Несильно, но достаточно для того, чтобы показать серьёзность своих намерений. Наклоняет голову к моей шее, утыкается в волосы. С шумом втягивает воздух.

– Готова понести наказание, Марина Васнецова? – вкрадчиво шепчет в ухо.

– Да, – отвечаю, закрывая глаза.

Глеб усиливает нажим. Медленно, но верно движется к цели. Я не протестую, просто принимаю все как есть. Одинокая слеза разочарования стекает по щеке, обжигая кожу. Неужели это действительно так и закончится?! Но в тот момент, когда я уже становлюсь готовой на автомате потянуться к накаченной руке своей, реализуя инстинкт самосохранения, все резко прекращается. Кайданов разжимает захват и носом трется о мою шею.

– Сам не знаю, почему готов сделать это, – шепчет он, – но я прощаю тебя. Даже сейчас ты показала, что не врешь, что готова расстаться с жизнью за свой поступок. Ты не была виновата в том, что было твоим приказом, ты даже не знала меня... А теперь, когда мы вместе, не предала... Единственная не предала... Я долго не мог признаться себе в этом, давил чувства и прятал их в себе, но теперь все бессмысленно... Я готов принять свои ощущения и разделить их с тобой. Я люблю тебя, Марина Васнецова, дочь врага моего и женщина из органов, люблю так сильно, что эти чувства целиком вымещают желание наказать за то, что шпионила за мной.

Глеб тянется к моим губам, и этот нежный, но в то же время, собственнический поцелуй, говорит за него гораздо лучше тысячи слов.

Год спустя

С ума сойти! За свои двадцать лет я ни разу не была на море, а теперь, вот уже целый год живу на самом его берегу! Могла ли я мечтать о таком счастье? Нет конечно! Обычному выпускнику детского дома эдакая роскошь даже и не снилась. 

Я чувствую себя счастливой и беззаботной, как ребёнок всякий раз, когда утром выхожу на балкон с чашкой ароматного кофе, облокачиваюсь о перила балкончика с видом на море и любуюсь представшей перед глазами картиной.

Беззаботность я ощущаю лишь до тех пор, пока плач, проснувшейся в одиночестве дочери, не вынуждает меня вернуться на виллу.