Строптивая для негодяя

Игнорирую его, снова отворачиваясь к сковороде, на которой уже заканчивает тушиться мясо. Помешиваю его, в глубине души начиная нервничать. Вот сейчас точно сыграет наш брак в ящик из-за моей тупой ревности. Но молчать и дальше не могу, поэтому, когда Паша возвращается, уже переодевшись в спортивные штаны с футболкой, и усаживается за барную стойку, ставлю перед ним тарелку с едой и строгим голосом произношу:

— Чем сегодня занимался целый день?

— Тебе действительно интересно? — он поднимает обе брови вверх, уставившись на меня. — В последнее время ты всё больше меня игнорируешь.

— Действительно, — пропускаю его последнюю язвительную реплику, кивая утвердительно головой. — Интересно, — добавляю чуть громче.

Кто еще кого игнорирует — тут следует разобраться, но в данный момент меня интересует девушка, с которой мой муж сегодня так мило любезничал и обнимался.

— Начало года, куча совещаний с разными отделами, — Пашка делает глоток сока. — Обсуждали плану на будущий год, — и посылает мне улыбку. — А ты чем занималась сегодня?

— И целый день был в офисе? — снова пропускаю теперь уже вопрос мимо ушей.

— Ну, да, — он делает удивленные глаза. — Отчеты, сама понимаешь.

— Видела я твои отчеты, — откидываюсь на спинку стула, складывая руки на груди. — Как ты с ними флиртовал и обнимался. Не стыдно врать, Балабанов?

— Ты о чем? — Паша делает удивленные глаза.

— Я о милой блондинке или брюнетке, в темноте не разобрала, с которой ты обнимался возле кафе.

— Ах, вот оно что, — тоже откидывается на спинку стула и смеется. — Ревнуешь? — поднимает одну бровь вверх, не сводя с меня своего пристального взгляда.

— Больно надо, — ворчу в ответ. — Послушай, Балабанов, мы же вроде взрослые люди, а ты в очередной раз ведешь себя, как маленький мальчик. Если я тебе надоела, ты так и скажи — честно, открыто и по-взрослому. Не надо из меня делать дуру и за моей спиной крутить шашни с другими бабами.

Паша слушает внимательно мою речь, на протяжении которой его глаза округляются. А после окончания опирается локтем о столешницу, наклоняясь всем корпусом вперед, закатывает глаза, бьет себя ладошкой по лбу и снова поднимает глаза.

— Закончила? — делает паузу, но я продолжаю молчать. — Какой бес в тебя вселился, Дарина? Какие, нафиг, бабы? Я встречался с Ленкой Ермолаевой, это наша с Темычем одноклассница. Сейчас живет в Штатах, кстати, была в гостях у твоей подружки с Вишневским, позвони и поинтересуйся, если мне не веришь. Когда приезжает на родину, всегда звонит, и мы пересекаемся. Кстати, а почему ты не остановилась и не подошла? Стесняешься меня? — и впивается в меня взглядом.

Да так, что мурашки по телу. И я, набирая полные легкие воздуха, выдаю:

— Это, по-моему, тебе на меня наплевать. Только и делаешь, что работаешь, избегая общения со мной.

— Тебе в последнее время всё не так, — не унимается Паша, повышая тон. — Пришла, поела, ни слова, ни полслова и увалилась спать. Впервые за пять дней спросила, как у меня дела. Вспомни, сколько раз я пытался за ужином заговорить с тобой.

— Вот именно, пытался, — вскакиваю со стула. — Если бы хотел, то и поговорил бы нормально. Но тебя ж в реалии не интересуют мои дела, так давай закончим с нашим браком и разбежимся. Я никого не держу.

Разворачиваюсь и иду в спальню.

— Дарина, — слышу вслед, но продолжаю двигаться прямо, не оборачиваясь.

Захожу в комнату и закрываю дверь. Голова кружится еще сильнее, сил нет даже шевелиться, и я еле-еле доползаю до кровати.

Хочется плакать. Нет. Хочется рыдать, но слезы куда-то испаряются. А вместо них приходит усталость, апатия и непонятная хандра.

Паша заходит в комнату через несколько минут, но я делаю вид, что сплю. Он стоит недолго возле кровати, после чего снова возвращается в зал. И впервые, с тех пор, как перетащил сюда свою подушку, не приходит ночевать в спальню.

Надо же, даже посчитал, что пять дней у нас проблемы. Хотя всё это время, несмотря на стену недопонимания, всегда спал рядом. И просыпался, держа меня в объятиях. Может, я немного переборщила со своими наездами и выводами? Может, стоило это как-то спокойно обсудить и разобраться, что к чему? Но мое плохое самочувствие в последнее время не дает возможности рационально мыслить, лишая сил к концу рабочего дня. Ладно, завтра исправлюсь. И даже извинюсь.

Но утром возможности поговорить не предоставляется, потому что Балабанов, не завтракая, сбегает от меня на работу.

Выкраиваю время, делая себе длительный перерыв, и двигаю к мужу в офис. Вытащу его куда-нибудь пообедать, заодно и обсудим наши дела. В глубине души я верю, что Балабанов ко мне до сих пор не равнодушен, хоть ни разу так и не признался мне открыто в своих чувствах, а всё остальное недопонимание — это просто стечение обстоятельств.

В приемной пусто, и дверь в кабинет Пашки приоткрыта. А оттуда раздается звонкий женский голос и смех Балабанова. Это еще кто? Останавливаюсь возле приоткрытой двери и замираю, прислушиваясь к разговору в кабинете собственного мужа.

— Светик, ты невыносима, — смеется Пашка. — Никак угомониться не хочешь?