Строптивая герцогиня

Эйдриан не сомневался, что Хокинз даст неправильный ответ. И не ошибся.

— Что ж, ваша светлость, я не уверен, что волнений можно избежать. Речь идет о пропорциональном распределении, вот о чем. Я фактически приобрел оппонента на выборах. Он проявил твердость в отношении реформ и может победить.

— Глупости, — перебил Эйдриан. — В ваших «гнилых местечках» голосов тридцать, не больше, и двадцать из тех мужчин — фермеры, арендующие земли Эвердона. За свое тесто можете не беспокоиться.

— Хотелось бы верить, но в городке много разговоров и разбрасывали листовки. — Хокинз запустил руку в карман и вытащил пачку мятых бумаг. — Подобным способом они подстрекают людей.

Расправив три измятые листовки, София просмотрела их, сдвинув брови. Она задержалась на второй. Эйдриан заметил подпись: «Капитан Брут».

Взяв листовки из ее рук, Эйдриан поймал ее внезапно остановившийся взгляд.

— Еще одна глупость, — заметил он, пряча их в сюртук. — Ваши «гнилые местечки» отдадут голоса вам. Пока вы не станете проявлять неподобающую независимость, назначая кандидатов, ваша позиция останется надежной. Что касается дальнейшего развития событий, я напоминаю вам, что во время последнего парламента ваше место наметили упразднить.

Юный член парламента имел наглость проявить возмущение:

— Будьте увереннее, Берчард. Если человек имеет голову и душу, не имеет значения, каковы его долги. Сейчас время, когда наивысшее благо…

— Вам не кажется, что я обладаю большим опытом, чтобы судить о таких вещах?

— Достаточно, джентльмены, — вмешалась София. — Остановитесь, мистер Хокинз. Сначала я сама должна досконально изучить вопрос и пока не решила, как следует голосовать моим членам парламента. — Она одарила Хокинза мягкой улыбкой. — Давайте покончим с политикой. Расскажите мне о себе. У вас есть какие-то иные интересы? — Она потянулась и похлопала его по руке.

Хокинз, безусловно, оценил ее неформальный жест. Внезапно он стал куда больше походить на взрослого мужчину, чем на юношу. Его голубые глаза вспыхнули в предвкушении неожиданных возможностей.

— Я увлекаюсь литературой, ваша светлость.

— И серьезно?

— О, скорее как любитель. Стихи.

Лицо Софии просияло. Хокинз так и утонул в ее восхищении. Глядя на молодого человека, Эйдриан готов был поспорить, что Хокинз уже подсчитывал в уме, как много может принести ему роман с привлекательной светской женщиной.

— Вы должны непременно почитать мне что-нибудь из ваших стихов. Когда мы отправимся на сессию в Лондон, я надеюсь, вы посетите меня и принесете их, — предложила она. — Какую форму вы предпочитаете? Сонеты? Или поэмы?

Они погрузились в диалог о поэзии и поэтах, рифме и размере. Эйдриан потягивал вино и наблюдал за происходящим со стороны, словно степенный наставник. София забыла о нем, но Хокинз помнил. Он посматривал в его сторону, как бы желая сказать: «Не пора ли вам исчезнуть? Вы ведь знаете, что нужно делать?»

Да, он знал. Он видел Хокинза насквозь. Видел, что расположение Софии он быстренько превратил из смутного предположения в бесстыдное решение. Вера, что он может стать любовником герцогини Эвердон, прежде чем настанет утро, светилась в его глазах.

«Черта с два, молодой человек».

Три мастифа, развалившись, посапывали у камина. Эйдриан протянул руку и тихо щелкнул пальцами. Внезапно вскочив на ноги, собаки начали кружить вокруг стола, поглядывая на объедки.

Собачья суета прервала продолжительную дискуссию о Колридже. София прикрикнула на собак.

— Похоже, они хотят прогуляться, — заметил Эйдриан. На последнем слове мастифы запрыгали вокруг хозяйки с явным возбуждением. — Они не видели вас целый день и теперь ревнуют. Я бы вывел их, но не думаю, что они успокоятся.

Она перестала хмуриться, глядя, как ее требовательные питомцы прыгают от удовольствия, видя ее внимание. С материнским вздохом она поднялась.

— Мистер Берчард прав, извините меня, мистер Хокинз. Я всегда выгуливаю их по вечерам. Скоро стемнеет, поэтому стоит поторопиться. — Она взяла поводки со скамьи у камина. — Только вверх по улице и назад, Юри. А вы, джентльмены, можете пока покурить.

Псы рванулись на свободу, и она поспешила следом за ними.

Он знал, какая комната предназначена для нее. Пока ее свита перетаскивала багаж в гостиницу, он незаметно присоединился к слугам, надвинув шляпу пониже и испачкав ботинки в грязи. Слуги из гостиницы думали, что он принадлежит к свите герцогини, а последние приняли его за гостиничного слугу. И ни один не удосужился приглядеться к нему повнимательнее.

Он стоял под навесом конюшни, поджидая, когда стемнеет. Через низкое окно он наблюдал за герцогиней. Она сидела М столом. Он видел ее лицо и профили двух мужчин.

Она, должно быть, скоро отправится отдыхать.

Его ботинок нащупал мешок на земле. Пришло время Софии узнать, что человек, впервые разбудивший ее сердце и лущу, совсем рядом.

Движение за столом заставило его насторожиться. София встала и вышла из-за стола. Он ждал, что ее компаньоны сделают то же самое.