Строптивая герцогиня

Наконец ей удалось воскресить ту ледяную холодность, с которой он обращался с ней после смерти Брэндона. Словно с радостью уложил бы ее в могилу вместо брата.

Она не плакала. Алистэр никогда не вызывал такой реакции. С ней случилось нечто худшее. Он сумел убить в ней уверенность и радость жизни.

Она не позволит ему больше царить над ней. Сегодня она сражалась за то, чтобы стать женщиной, которую открывала в себе с помощью Эйдриана.

— Говорят, ты считался достойным человеком, — обратилась она к воображаемому отцу.

— Я исполнял свой долг лучше многих.

— Я не говорю о долге.

Ей почудилась его саркастическая улыбка.

— Ты всегда отличалась сентиментальностью и чувствительностью, София, что не делает тебе чести. Подобные вещи не для таких, как мы. Ты должна научиться властвовать над своими склонностями, своеволием, порывистостью, экстравагантностью и…

— Я хорошо знаю свои недостатки. Ты достаточно часто перечислял их. Ты совсем не любил нас, просто выполнял свой долг?

— Во всем важно соблюсти меру, София. Я любил вас в той мере, на какую способен. — Ответ совершенно в духе отца.

— Твои слова мало о чем говорят. Скажи мне, власть Эвердонов сделала тебя таким или ты был таким от рождения?

— Дерзкий вопрос. Еще одна черта, которая требует исправления. — Резкость так и слышалась в голосе.

— Но очень важно знать, каков ты на самом деле… Видишь, я вернулась. Теперь все принадлежит мне. Я хочу знать, что приносят с собой могущество, высокое положение и богатство.

— Ты не годишься для властвования и потерпишь неудачу. Я готовил твоего брата в преемники, не тебя. И хотя он страдал мягкостью характера, но подавал надежды. Теперь ты единственная наследница. — Его слова звучали как приговор.

— Я не боюсь, отец. Я знаю, что справлюсь, если решусь принять такую ношу. Но меня мучает другое. Я стану такой, как ты? Или неспособность любить — часть твоей натуры?

— Какой ответ ты предпочитаешь?

— Думаю, первый. Я всегда смогу убежать из Марли. Но я не могу избавиться от другого наследства: той части тебя, что живет во мне.

— Убегай. Единственное, в чем ты преуспела. Твой возлюбленный-полукровка пробудил в тебе способность любить. — Его глаза сверкнули недобрым огнем.

— Не оскорбляй его. Эйдриан — единственный, кто помог мне познать себя. Кто разглядел во мне что-то хорошее…

— Ничего удивительного, это в его интересах. — Пожимание плеч сопровождало слова, что говорило о его презрении.

— Неправда.

— Ты хочешь сказать, что он дарит тебе наслаждение, ничего не требуя взамен? Учитывая твое положение, он редкий человек. Ты сама не слишком веришь ему. Вот почему ты не можешь полюбить его.

Услышав слова обвинения, она крепко сжала губы.

— Ах, так вот в чем дело? Оказывается, мы говорим о любви. А я-то посмел надеяться, что у нас серьезный разговор. Слушай внимательно. Я беспокоюсь только потому, что ты единственная наследница. Теперь ты герцогиня Эвердон, а Эвердоны олицетворяют могущество и власть, которые надо применять. Если ты не возьмешь управление в свои руки, то другие захотят распоряжаться и попытаются для этого использовать тебя. Тут нет места сентиментальности. Ты должна стать сообразительной, умной, временами безжалостной. Любовь только сделает тебя уязвимой. Представь, насколько слабее становится человек, если он любит.

— Так это могущество Эвердонов сделало тебя таким!

— Меня воспитали Эвердоном, но я родился герцогом. Поскольку ты не понимаешь, я отвечу так, чтобы ты могла уразуметь. Я родился свободным от сантиментов, которые ты называешь любовью, и это помогло мне стать сильным герцогом Эвердоном. — Крепко сжатые узкие губы слегка подрагивали.

— Печальное признание.

— Разумеется. Потому что в тебе много от меня, и ты надеялась на другой ответ. Однако я никогда не придерживался стремления говорить людям то, что они хотят услышать, вместо правды. — Его голос зазвучал тверже от сознания своей значимости.

— Тогда выслушай мою правду. Ты не был хорошим человеком. Ты был холодным и суровым. Сила не в этом. Я научу тебя, как можно показать силу, идя другим путем. Я буду сообразительной и умной, но никогда не буду безжалостной. И не позволю долгу превратить меня в камень.

— Тогда мне придется наблюдать падение престижа и могущества Эвердонов, которое создавалось веками. — Нотки сожаления проскользнули в его голосе.

— Твоя прозорливость, как всегда, ободряет меня, — горько усмехнулась она.

— Я заканчиваю. Надеюсь, последние несколько месяцев тебя кое-чему научили. — Опять жесткость в голосе.

— Еще одно, отец.

— Что?

— Я прощаю тебя.

— Тебе нечего прощать. — Его уверенность всегда была несокрушима.

— Есть, и очень много.

— Иди своим путем, София. Но никогда не забывай… я тебя не простил. — Как всегда, одна суровость, и ничего более.

— Я от тебя и не ожидала прощения. Но не желаю помнить об этом. Я начну забывать сегодня же, отец.

На следующий день после завтрака София увидела у дверей кабинета двух мужчин, ожидавших ее. Один из них — ее новый адвокат Джулиан Хэмптон.

— Мистер Хэмптон, я рада, что вы смогли прийти. Вы просмотрели бумаги?