Строптивые фавориты

Ко всему прочему, он не гнушался пользоваться своей исключительной привлекательностью, дабы повести к алтарю богатую и знатную женщину. Сначала он принялся обхаживать Мэри Фицрой, герцогиню Ричмондскую и Сомерсетскую, вдовую единственную невестку Генриха VIII. Как уже было сказано, королю никак не удавалось обзавестись законным наследником мужского пола, зато у него были таковые побочные. Например, сына[5] Генри родила Мэри Болейн, состоявшая в любовницах монарха еще до того, как он увлекся ее младшей сестрой Анной. Но Мэри была замужней дамой, отсюда сомнения в отцовстве нельзя было назвать безосновательными. Единственный ребенок, которого король безоговорочно признал своим сыном, был Генри Фицрой[6], рожденный девицей, фрейлиной Катарины Арагонской, Элизабет Блаунт. Монарх очень любил своего бастарда и лично занимался его воспитанием.

Когда Генри исполнилось пятнадцать лет, король женил его на 14-летней Мэри Говард, отпрыске одной из знатнейших и могущественнейших семей Англии. Она, между прочим, приходилась двоюродной сестрой двум женам короля, Анне Болейн и Кэтрин Говард, и троюродной – Джейн Сеймур. Король считал, что начинать половую жизнь в столь юном возрасте новобрачным опасно для здоровья, и запретил фактическое осуществление брака. До этого так и не дошло: едва Фицрою стукнуло семнадцать, как юноша скончался от чахотки. Уловка короля помогла ему лишить невестку большей части земель, которые он перед свадьбой отписал во владение побочному сыну, законники исходили из того, что брак не может считаться фактически заключенным. Тем не менее Мэри оставалась при дворе на первых ролях. В 1538 и 1546 годах ее отец дважды просил у короля разрешение на брак дочери с Томасом Сеймуром, Генрих VIII давал свое высочайшее соизволение, и оба раза этот проект проваливался. Против выступал брат Мэри, опасавшийся, что та соблазнит дряхлеющего короля и заполучит в руки огромную власть, подобно «мадам д’Этамп[7] при французском короле».

Как известно, ничем закончился и роман с Катариной Парр. После повторного провала с затеей женитьбы на Мэри Фицрой Томас замыслил замахнуться повыше и претендовать на руку одной из принцесс, либо старшей, Марии, либо младшей, Елизаветы. Считается, что Елизавета должна была хорошо знать Томаса, ибо пребывала с его семьей в тесных отношениях с детства, проживая иногда вместе со своим сводным братом Эдуардом в поместье Сеймуров. И вот в феврале 1547 года он послал ей письмо с предложением вступить в брак с ним.

Елизавета была рано созревшей юницей, как с точки зрения умственного, так и физического развития. Судя по ее портрету в возрасте 13 лет, она вполне выглядела на 15—16-летнюю девушку, брачный возраст аристократки. Принцесса, равным образом, в письменной форме отказала Сеймуру, мудро заметив, что слишком молода для вступления в брак и собирается в течение двух лет соблюдать траур по отцу. Ее ответ завершался следующими словами:

«Когда дело дойдет до сего [замужества], я поступлю так, как Господь вразумит меня».

Тогда Томас, не теряя времени даром, сделал предложение Катарине Парр, оставшейся после смерти венценосного супруга одной из богатейших женщин Англии. Та сначала также потребовала выдержать двухлетний срок траура, но, похоже, не нашла в себе сил устоять перед страстными мольбами любимого человека. К тому же Катарину снедала обида, что ее не сделали регентом при малолетнем принце, и этот афронт, безусловно, также сыграл свою роль. Любовники обвенчались в конце мая 1547 года, а король Эдуард был вынужден дать свое официальное согласие уже вдогонку, 25 июня, будучи поставлен перед свершившимся фактом. Столь скороспелый брак вызвал неудовольствие многих, в частности, принцессы Марии и жены Эдуарда Сеймура, герцогини Анны. Та не скрывала своей ненависти к Катарине и демонстративно щеголяла в королевских драгоценностях, которые по праву должны были отойти вдове. Помимо этого, она в открытую начала настраивать придворных против Катарины. Заключив брак, супружеская чета поселилась в особняке вдовствующей королевы в Челси, прихватив с собой никому не нужную Елизавету.

В тенетах Сеймура

Об отношениях между Томасом Сеймуром и Елизаветой можно судить лишь по показаниям окружения принцессы в ходе следствия по делу Сеймура. Муж Катарины держался с подопечной жены весьма фамильярно, часто утром заявлялся в ее спальню, когда она еще не была должным образом одета, а иногда вообще еще лежала в постели. Тогда он раздвигал занавеси на окнах и желал ей доброго утра. Томас не упускал случая по-дружески похлопать ее по спине или по ягодицам, затем пройти в комнату фрейлин и позубоскальничать с ними. Пару раз вместе с ним в спальню Елизаветы заходила Катарина, и они оба развлекались, щекоча девочку, когда та еще не поднялась с постели. Со временем Сеймур завел обыкновение навещать девушку по утрам, будучи облаченным в короткую ночную рубашку и шлепанцы.