Стручки гороха на рисовом поле

Этот день начинался для Фридриха слишком уж хорошо: прекрасное интервью на радио, отличное настроение, но с появлением Бирста все словно рухнуло. Нарушилась привычная гармония миропорядка, вышел из-под контроля быт. Впрочем, несмотря на свою уязвимость, внешне он выглядел непокоренным. За последние годы генерал слишком уверился в собственной правоте и следуя этой стратегии, был убеждён, что она заработает вновь. Ему, как и прежде, казалось, что стоит как, следует надавить на докладчика авторитетом и волею и тот непременно расколется, стушуется, скроется в тень, признаёт поспешную выдумку несуразной, а следом и полностью покориться. Но генерал позабыл нечто важное, такое, о чем забывать никогда не стоило: как и прочие, Фридрих был человеком, а, стало быть, мог ошибаться!

– Доказательства? – повторил его слова Томас, словно упоминая о чем-то далёком и несущественном, и, вместо того, чтоб хоть в кой-то мере удовлетворить запрос генерала, повёл себя дерзко и возмутительно. В следующую секунду он провернулся к собранию спиной и, словно забыв в одночасье о долге и назначении, беспечно направился к выходу.

От подобной наглости у адьютантов и офицеров младших чинов отвисла нижняя челюсть. Самые молодые из них уже грезили, как набросятся на грубияна, допросят его, арестуют и ждали лишь беглой отмашки начальника, чтобы учинить расправу. Те же, что были постарше, хоть и смотрели на поведение визитера с большим возмущением, предположили наличие некой игры, которую приготовил Томас, и лишь самые внимательные и прозорливые сразу же все и обо всем догадались.

Конечно же Томас не собирался покидать помещение в момент наивысшего триумфа. Да и зачем ему это делать? Он преодолел четыре тысячи миль по земле и по воздуху, не для того лишь, чтоб разыграть здесь нелепую клоунаду с обидой и выдворением. Естественно, у него на голове был план. А, зная не понаслышке о дерзостях генерала, оставил майор свой решительный козырь на самый финал…

Впрочем, стоит признаться, что разыгранная партия, доставляла ему немалое удовольствие. Том был рад приструнить наглеца, и за то, что тот насмехался над ним по началу, и за то, что натравливал подчиненных. Но перегибать палку всё же не стоило. Все-таки прежде всего он был личностью официальной и представлял интересы другого государства. Поэтому, вместо того, чтоб дойти до двери и быстро покинуть собрание, как ожидали многие, он лишь подобрал оставленный там чемоданчик и вернулся обратно.

– Не уж то вы решили, что я осмелюсь явиться сюда, рассчитывая впечатлить вас исключительно своим красноречием! – произнес майор с едкой ухмылкой. Говоря это, он водрузил чемодан на стол, открыл его, и принялся методично и долго вытаскивать из карманов глянцевые бумаги. Когда на столе набралось их достаточно, Том повернул фотографии к верху лицом и копируя насмешливую манеру здешнего босса, уверенно сообщил:

– Обратите внимание, какие прекрасные и качественные доказательства можно получить с помощью новомодной техники, самолетов шпионов U-2 и спутников!

Говоря это, он отодвинулся в сторону уступая место собранию.

Единой стеной офицеры сдвинулись ближе, помогая майору развивать его маленькую победу, взглянули на фотографии и обомлели.

***

Стоит сказать, что качество фотографии действительно было на высоте! Отпечатанные на новой бумаге, они терпко пахли закрепителем, играли на солнце глянцем, и поражали той резкостью и глубиной, которыми обладают лишь снимки профессионального толка. И тем не менее не эти особенности достижений американского фотопрома так поразили собрание. Не удивили их и красоты Сийдзян-уйгурской автономии, что так обильно и красочно расцветает в начале июня (о том, что на снимках была именно она свидетельствовали, и пометки о месте и времени съёмки, и названия населенных пунктов. Кроме прочих здесь фигурировали такие станции северного Китая, как Урумчи, Сихидзе, Усу и Цзинхэ)

Поразило офицеров не это! Источником столь пристального их внимания явились образования не природные, а рукотворные. Поперёк каждой из фотографий, из одного ее края в другой раскинуло свои пышные заросли ветвистое дерево китайской железной дороги. На тонкие стебли прогонов нанизаны были длинные листья составов, внутри и вокруг которых лежали загадочные круглые предметы.

– Что это? – произнёс кто-то из офицеров.

– Похоже на спелый горох, – ответил другой, кажется, в шутку.

Собрание пригляделось. Действительно! Если нарушить масштаб восприятия и, не всматриваться в детали, бросить взгляд искоса и невзначай, то разбросанные по полям круглые предметы могли показаться горохом, а тушки вагонов, заполненные «плодами бобовых» можно было принять за стручки гороха.