Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1972-1977

Впервые я в Москве был в феврале 1976 г. Шел по редакциям, интересовался их продукцией в области НФ, детектива и приключенческой литературы и предлагал нашу. Принимающей организацией было изд-во «Мир» (мы вместе с ними издали советскую НФ на немецком языке); очень любезно, даже дружески меня также принимали в «Знании» и в «Знание — сила», в «Вокруг света», «Детской литературе» и в ВААПе, где тогда работала Белла Клюева. (Правда, там я не сразу нашел ее комнату, спросил где-то поблизости и вызвал панику у одного начальника — ходит себе по зданию иностранец, да еще, так сказать, иностранец беспризорный!) Встретился с Ковальчуком, Ревичем, Григорьевым, переводчиками… Но атмосфера была явно тягостная, все чего-то боялись, в частности, выдать информацию, которую могли бы использовать против них, причем впечатление было такое, что это может касаться буквально любой информации. Миша Ковальчук мне тогда рассказал, что уже на одну весть, что как будто существует новое произведение Стругацких, их враги начинают кампанию против сего произведения. Кое-кто пустил слух, будто Стругацкие подали заявление на выезд в Израиль, в связи с чем АНС объявил (по словам Ковальчука), что «Стругацкие никуда не будут выезжать, разве что на советском танке». (А я лишь тогда, по глупости своей никогда не задумавшийся об их отчестве, сообразил, что Стругацкие — евреи. По общему восприятию то есть, ведь не по закону: ни по советскому паспорту, ни по галахе, даже не по пресловутым нюрнбергским законам. Знал я тогда несколько евреев в восточном Берлине, там, например, в одной семье папа был профессор по евреистике, мама — профессор по марксистско-ленинской философии и член партии, плюс двое взрослых детей, все явно неверующие, но в синагогу они все ходили, на дверном столбе квартиры мезузу имели, кашрут хотя бы по праздникам соблюдали. Ничего подобного я в СССР никогда не видел и только со временем понял, почему не мог видеть.)

Одним словом, порядки я в 1976-м застал как у Кафки. Или как в Управлении в «Улитке». Не принимали меня тогда у себя два человека, с которыми мне надо было встретиться по линии работы: Аркадий Натанович и Юрий Медведев. Последний наотрез отказался принимать меня в редакции; причину, которую он называл, я забыл (ремонт? переезд?), но помню, что это был явно предлог (ведь ко мне в гостиницу прийти он тоже не желал), и о настоящих его соображениях так никогда и не мог догадаться. Но он согласился встретиться со мной на улице, «неофициально», вот мы с ним полчаса или больше ходили по Москве; он мне рассказал, что вообще самое важное в советской НФ — из Сибири и о Сибири, БАМ и все это, и не хочу ли я, чтобы «Молодая Гвардия» мне организовала командировку в Сибирь? Стояли февральские московские морозы, и это меня сильно клонило к ответу, что нет, спасибо, в Сибирь мне, пожалуй, рано. (Тот же самый ответ пригодился несколько лет позже, когда в издательстве МИР вдруг сообразили, что я уже несколько раз в Москве бывал, а в Мавзолей меня еще не водили. «Вы что, в Мавзолей не хотите?» — «Да рано мне…»)

Может быть, АНу было просто неудобно принимать меня у себя дома, но вполне допускаю возможность, что он мне тогда не очень доверял. Но согласился он встретиться со мной у Булычева, с которым у меня все равно встреча была назначена. Присутствовал при этом и Миша Ковальчук. Впечатление у меня тогда было, что АНС долго не бывал у Можейко; во всяком случае, Игорь не удержался от демонстрации нескольких предметов из своего богатого собрания мундиров, орденов и знаков отличия, кажется, даже саблей махал; фотографировали, а потом одевали АНа.

Либо еще в 76-м у Булычева (надо бы спросить Мишу Ковальчука, помнит ли он такое), либо в начале 80-х мне рассказали весьма любопытную историю. Я помню так, что это рассказал сам Аркадий Натанович, но после долгих попыток вспомнить обстановку (лет тридцать прошло!) я теперь уже не исключаю, что это ложная память — рассказать это мог также кто-то из узкого круга тех товарищей АБС, с которыми я тогда общался — Булычев? Ковальчук? Ревич? И даже если рассказал сам Аркадий Натанович, то не берусь судить, придумал ли он эту историю на месте или что-то подобное на самом деле случилось. Но в отличие от обстоятельств саму историю я запомнил весьма подробно.

Итак, апокриф от Эрика.

Однажды у АНа дома раздается звонок в дверь, он открывает. Стоит там китаец и осведомляется, Аркадий Стругацкий ли он. «Да, он самый». Китаец ему передает маленький пакетик и уходит. Пакетик оказывается завернутой в бумагу пулей. АН недоумевает. Больше ничего страшного не случится. Только много позже АН понимает, в чем там, скорее всего, было дело. Рисовал он себе в шутку стенную газету в стиле хунвейбинов, а писал на ней (китайский не знает, но иероглифы-то умеет писать) текст: «Председатель Мао — тухлое яйцо». Когда-то его с братом снимали в квартире АНа, и там на снимке оказалось и то дацзыбао. А фотографию эту опубликовали в какой-то книге Стругацких (кажется, ТББ) в Чехословакии[193].

Письмо Бориса брату, 22 февраля 1976, Л. — М.