— Я вас предупредил. Пеняйте на себя. Я намерен теперь жить по-своему и попрошу больше не вмешиваться в мою жизнь.
— Хорошо. Не будем вмешиваться. Но скажите мне, Лев, разве вам не нравилась ваша работа?
— Теперь я сам буду выбирать себе работу.
— Пожалуйста… А в свободное время пораскиньте, пожалуйста, мозгами и попробуйте представить себя на нашем месте. Как бы вы поступили с 13-ю?
— Здесь и раскидывать нечего. Надо было всё мне рассказать, сделать меня своим сознательным союзником…
— А вы бы через пару месяцев покончили с собой от сознания того, что представляете собой опасность.
— Вздор. Маразм. Психологические выверты. Я — человек, такой же, как и все. Какая там опасность для Земли? Мне смешно об этом думать. Это смешно, а не страшно, Сикорски!
— Ну и прекрасно! Значит, вы согласны быть нашим союзником?
— Вашим — нет.
— А чьим же?
— Что за дурацкая постановка вопроса. Я землянин. Когда я узнал, что мне запрещено жить на Земле, я чуть не спятил. Только андроидам запрещено жить на Земле. Я мотался как сумасшедший — искал доказательств, что у меня было детство, что я работал с голованами, что меня знают и помнят…
— А кто вам сказал, что вам запрещено жить на Земле?
— А что, это неправда? М<ожет> б<ыть>, мне разрешено жить на Земле?
— Теперь — не знаю. Наверное, да. Но посудите сами, на Саракше один лишь Тристан знал, что вам не следует жить на Земле. А он вам этого сказать не мог.
Лев молчит.
— Ну хорошо, пусть он почему-то сказал вам это. Не понимаю почему, но сказал. Тогда почему только это? Почему он не объяснил всей ситуации — причины…
Лев долго молчит.
— Я не хочу говорить об этом.
— Жаль. Нам очень важно.
— А мне важно только одно: чтобы вы оставили меня в покое.
— Лева. Разумеется, мы оставим вас в покое. Но я умоляю вас: если вы вдруг почувствуете в себе что-то непривычное, какие-нибудь странные мысли, необычные ощущения — умоляю, сообщите об этом… ну пусть не мне. Горбовскому, Комову, Бромбергу, в конце концов. Только сразу же. Сразу! Пока вы еще землянин. Пусть я виноват перед вами, но Земля-то не виновата.
— Сообщу-сообщу, — сказал Лев с явной издевкой. — Лично вам.
— Очень-очень на это надеюсь.
Сделали 3 стр. (127 + 3)
Вечером сделали 3 стр. (130 + 3)
7.03.79
Сделали 2 стр.
И ЗАКОНЧИЛИ ЧЕРНОВИК НА 132 (+ 3 + Щекн) СТР.
[Рисунок — схема финальной сцены ЖВМ. См. вклейку в НС-8.]
8.03.79
Писали анкету для Андерсона.
Приблизительно разметили «Щекна».
Заполнили дыры в черновике.
9.03.79
Попробовали, как исправляется «Щекн». НичеГё.
10.03.79
Ни хрена не делали.
Если считать, что всего 180 стр. черновика, надо делать по 12 стр. черновика в день, чтобы закончить в два захода.
<…>
19 марта 1979 года
На сегодня была назначена сдача «Сталкера», но картину сдали еще 16 марта, то есть «досрочно», а это означает, что группа должна получить премию. Тарковский так и сказал: «Нужно было дирекции сдать для премии».
Так что сегодня он еще сидит в студии перезаписи, как и полторы недели назад: просит добавить басов в финальную фонограмму и чтобы звук движения стакана по столу был тише, не таким ясным. Потом ему успевают показать две части рекламных роликов «Сталкера» и «Зеркала», подготовленных для «Совэкспортфильма». После чего Андрей направляется в монтажную, чтобы перерезать и переделать четыре части готового фильма.
<…>
Дорогой Александр!
Простите, не сразу ответил — был в боях, ободрал шкуру, но и у меня под когтями клочья шкуры остались. Сейчас передышка, хочу ответить на Ваше последнее письмо.
Что ж, за исповедь — спасибо. Было изрядно интересно. Принимаю на веру, что плакаться в жилетку Вы действительно не намеревались. Давайте сразу к делу.
1. Незамедлительно сдайте экземпляр рукописи секретарю местного отделения СП на предмет рассмотрения и возможной рекомендации в местные органы печати.