Структура стихотворного текста в аспекте герменевтической теории интерпретации (на материале английского сонета XVI-XIX вв.)

Сегодня в науке получило распространение следующее мнение: герменевтика в своем современном состоянии близка к тому, чтобы составить методологическую основу гуманитарного знания в целом [Хализев, 2002: 140; Лекторский, 2004; Борев, 2005: 782, 785; Гончаров, 2005: 33–34; Соловьева, 2005: 130–131, 136 и др.]. Данная гипотеза кажется верной в отношении по меньшей мере одной из наук гуманитарного цикла – литературоведения, – во многом оперирующей категориями герменевтического толкования текста. Литературоведение рассматривает произведение с двух позиций – его продуцента (автора) и его реципиента (читателя). При этом оно опирается на методологический опыт герменевтики, т. е. интерпретацию текста, основанную на двоякой трактовке термина понимание – как а) процесса постижения смысла/смыслов, движения к знанию и б) производства знания, наращивания и приращения смыслов (о сложной структуре термина понимание в герменевтике см. [Богин, 1982: 3]). Именно к герменевтике восходит активно эксплуатируемая в литературоведении мысль о значимости широкого контекста (имеется в виду культурно-исторический и эстетико-литературный контекст эпохи, а также контекст творчества данного автора или направления) и жанроопределения для толкования произведения [Гадамер, 1988: 319; Шлейермахер, 2004: 139; Абрамов, 2006: 13]. Наконец, ключевая для литературоведческих исследований идея о многозначности художественного текста и невозможности нахождения единственно правильного варианта толкования определяется одним из центральных принципов традиционной герменевтики – принципом диалогичности [Бахтин, 1986: 312].

На современном этапе развития филологической герменевтики главным звеном, тесно связывающим герменевтическое понимание словесного произведения с его литературоведческим анализом, традиционно выступает примат категории смысла и, как следствие, стремление к так называемой «духовной интерпретации» текста [Борев, 2005: 770]. Первостепенное значение приобретает постижение целостного смысла произведения, тогда как обращение к формальному уровню мыслится как вторичный, сугубо вспомогательный компонент интерпретации. Одновременно процесс интерпретации обладает прежде всего лингвистической природой, поскольку объектом изучения в лингвистике фактически выступает не художественное произведение, а текст как результат, во-первых, смыслообразования, порождения смыслов, и во-вторых, его материально-индивидуализирующего воплощения («оформления»). Подтверждением этой идеи может служить уже тот факт, что восприятие и понимание любого словесного произведения неизбежно сопряжены с «расшифровкой», «декодированием» текста как синкретичного знака, – процессом, который может осуществляться только при текстуальном подходе к изучению произведения (о принципах стилистики декодирования см. работу [Арнольд, 1974]). В связи с этим допустимо предположить, что декодирование как частный метод выступает в роли одной из базовых составляющих процесса интерпретации, что со всей убедительностью указывает на лингвистическую сущность последнего.

Итак, произведение может изучаться только текстуально – вот мысль, которую следует взять за основу анализа любого словесного произведения [Лотман, 1988: 345; Николаев, 2004: 49–50; Лукин, 2005: 147 и др.]. Нам, однако, не удалось обнаружить системных, завершенных исследований по герменевтике художественного текста, методологически опирающихся именно на лингвистический аспект. В то же время взаимопроникновение этих дисциплин – лингвистики и герменевтики – и экспансия лингвистического сектора в общей теории интерпретации могут оказаться полезными в продвижении к новым перспективным результатам в развитии теории художественного текста, а также вывести исследователя на принципиально новый уровень общефилологического анализа текста. До настоящего времени предпринимались лишь разрозненные, частные, фрагментарные попытки в указанном направлении. Так, по замечанию И. В. Соловьевой, основой развития герменевтики на сегодняшний день является поиск точек соприкосновения философских и лингвистических оснований для понимания текста [Соловьева, 2005: 136]. Наиболее серьезное исследование, посвященное разработке теоретической базы для лингвистического толкования текста, было предпринято А. М. Камчатновым (см. его работы [Камчатнов, 1995; Камчатнов, 1998]). Ценность проведенного этим ученым исследования видится в том, что автор отказывается от привычного взгляда на слово как на «материал», средство передачи смысла, и отрицает его сугубо служебную функцию. Взамен этого ученый вскрывает самоценность слова, его первичность и автономность по отношению к его семантике, тем самым подчеркивая его онтологическую сущность [Камчатнов, 1998: 74–76].