Структурный гороскоп

В Тюдоровской Англии огораживание рассматривалось как общественное преступление, теперь его рассматривали как общественный долг. По сути, "огораживание" стало государственной политикой. Быть может, именно это отличие (в российской первой фазе с 1881 по 1917 год крестьянство выжило) сделало английскую историю менее кровавой и жестокой. России для уничтожения крестьянства пришлось наворачивать много всякого зверства (коллективизация, раскулачивание и пр.), ведь уничтожалось крестьянство во второй (насильственной) фазе. Англичанам хватило парламентской процедуры. Впрочем, даже мягкое насилие первой имперской фазы поражает своей грандиозностью.

"Человек, незнакомый с нашей (английской. - Авт.) историей за промежуточный период, мог бы подумать, что произошла какая-нибудь истребительная война или насильственная революция, вызвавшая переход земельной собственности от одного класса к другому. Но хотя предположение, сделанное в такой форме, и неверно, тем не менее можно сказать, что действительно произошла революция хотя и бесшумная, но столь же значительная, как политическая революция 1831 года" (Арн. Тойнби).

Разумеется, такой процесс не может иметь точной даты, в отличие от наших кампаний по раскулачиванию и коллективизации, однако Арн. Тойнби пишет, что "быстрым этот процесс стал не ранее 1760 года".

Тем, кто, забыв о времени, пытается думать об английском или русском народе как о чем-то постоянном, не подверженном времени, важно понять, что во время имперских циклов старый народ фактически исчезал, уступая место новому. Нет русского народа, состоящего из дворян и крестьян, его место занял другой русский народ. Перерождаться мучительно и внезапно - судьба тех народов, кто, оставив эволюционные ритмы, вступил на имперский путь.

"Фригольдеры и их сыновья, хорошо вооруженные внутри своей чистой совестью, а снаружи своим железным оружием, стойкие в сопротивлении и бешеные в атаке, - этот набожный класс, сломивший в гражданскую войну власть короля и дворян, через какую-нибудь сотню лет сам оказался сломленным, развеянным и согнанным со своей земли" (Арн. Тойнби).

Массовый исход крестьян из деревни в город в России оставил землю без настоящего хозяина. В Англии, разумеется, все произошло более рационально, как теперь нам кажется. "Фермер производит теперь хлеб и мясо прежде всего для городского рынка и только во вторую очередь для себя" (Дж. Тревельян). Разумеется, город не остается в долгу, снабжая село тем, что оно раньше делало само. "Деревенские портные, плотники, пивовары, мельники и шорники потеряли в связи с этим свой заработок" (Дж. Тревельян). Так рождалась современная система разделения труда между городом и деревней, связанная с резко возросшей рентабельностью как промышленного производства, так и сельского (новые культуры, научные методы обработки земли).

Третьей составляющей имперского перерождения Англии стали могучие и внезапные транспортные преобразования. В этом полное сходство первой английской фазы и первой российской фазы (1881-1917), также прославившейся дорожным строительством. Действительно, как ещё осуществить промышленную революцию без развитой сети дорог. Однако не надо искать здесь причинно-следственных связок, транспортная революция началась раньше, чем появилась потребность в ней. Просто идея транспортных связей так же органична для первой фазы, как идея строительства для четвертой фазы. Дороги строят не потому, что они кем-то заказаны, а потому, что этой идеей пропитан весь воздух.

Вместо всадников по Англии разъезжают теперь кареты, коляски, фаэтоны, однако главные события транспортного мира происходили во внутреннем судоходстве (опять вода!). Здесь "весну" сделала практически одна ласточка - отец английских каналов герцог Бриджуотер.

"Этот вельможа в 1759 году объединил свое парламентское влияние и свой капитал с гением полуграмотного инженера Бридли. Это знаменательное сотрудничество, настолько же характерное для английской знати, насколько оно противоречило обычаям знати на континенте, положило начало тому движению, которое в ближайшие 50 лет покрыло всю Англию сетью водных путей" (Дж. Тревельян).

Именно транспортный прорыв сделал Англию единым рынком и производства, и потребления. Такие экзотические ещё недавно продукты, как сахар и чай, стали обыденными в любом месте. Чай даже потеснил пиво и спирт ("напиток веселящий, но не опьяняющий").

Перед тем как обратиться к ужасам второй фазы, так приятно вспоминать благополучие первой. В нашей истории, когда хотели доказать негативную роль большевиков, всегда говорили о прекрасных временах Александра III, при котором высочайшие темпы индустриализации ещё не несли никакого горя. Поверьте, у англичан было то же самое - во второй (1797-1833) и даже в третьей (1833-1869) фазах они с большим сожалением говорили об ушедших прелестях первой фазы. Лишь четвертая фаза несколько успокоила растревоженную память.