Структуроопределяющие основания сознания

Кант выделяет в природе объекты, возникновение и существование которых не может быть исчерпывающе описано посредством действующей причинной связи. Указанные объекты формируют и воспроизводят себя сами и существуют скорее в противостоянии воздействиям внешних вещей, чем в зависимости от них. «Вполне возможно, что в теле животного, например, некоторые части (кожа, кости, волосы) могут быть поняты как сращения по чисто механическим законам. Однако о причине, которая доставляет необходимую для этого материю, модифицирует ее таким образом, формирует и располагает в соответствующих ей местах, всегда надлежит судить телеологически, так, чтобы все в нем рассматривалось как организованное и, в свою очередь, служило в определенном отношении к самой вещи органом»222.

Такие особые объекты Кант называет «целями природы». Цель природы – это вещь, которая не создана кем-то намеренно, но которую невозможно познать без полагания целесообразности ее устройства. По словам Канта, «вещь существует как цель природы, если она есть причина и цель самой себя <…>, ибо в этом утверждении заключена каузальность, которая не может быть связана просто с понятием природы, если одновременно не приписывать природе и цель». Кант добавляет, что «хотя эту каузальность можно мыслить без противоречия, постигнуть ее нельзя»223.

Но каким образом в природе наряду с объектами, подчиняющимися действующей причинной связи, и во взаимодействии с ними могут существовать объекты, обладающие особенной каузальностью, – живые существа? Кант оказывается перед дилеммой: либо всю природу, начиная с материи, придется наделить свойством жизни, либо придется присоединить к природе находящийся с ней в общении сверхприродный принцип (душу)224. Принятие любого из этих положений означало бы признание существования того, что не может быть дано ни в каком чувственном созерцании.

Для Канта неприемлем выход за рамки явлений, поэтому он останавливается на том, что признает существование таких природных взаимосвязей, которые не могут быть исчерпывающе описаны посредством действующей причинной связи, но тем не менее не предполагают ничего сверхчувственного. Для обозначения объектов, определяемых такими взаимосвязями, он использует термин организм: «Организм не есть просто машина, ибо машина обладает только движущей силой; он же обладает и формирующей силой, причем такой, которую он сообщает материи, ее не имеющей (он ее организует), следовательно, обладает распространяющейся формирующей силой, не объяснимой одной способностью движения (механизмом)»225.

Объективный порядок возникновения явлений, следования их друг за другом во времени определяется, по Канту, причинностью как априорной формой рассудка, и, вообще говоря, в кантовской теории познания нет никакой иной формы, которая выполняла бы ту же функцию. При этом в отношении организмов Кант признает недостаточность действующей причинности и утверждает необходимость признания объективного характера некой иной причинности. По утверждению Канта, «априорно понять такого рода каузальность невозможно»226.

Таким образом, согласно Канту, существует особое основание возникновения и существования живых организмов: «органические существа, единственные, которые, даже если рассматривать их самих по себе и безотносительно к другим вещам, могут быть мыслимы только как цели природы и только они дают понятию цели, не практической, а цели природы, объективную реальность, а тем самым естествознанию основу для телеологии»227.

Действительно, поскольку организмы являются частью природы, не следует ли признать и природу в целом недоступной для познания на основе действующей причинности? Кант признает неизбежность этого вывода: «Строго говоря, организация природы не аналогична никакой известной нам каузальности»228, «понятие целей природы <…> вводит разум в совсем иной порядок вещей, отличающийся от порядка простого механизма природы, который нас здесь больше не удовлетворяет. В основе возможности продукта природы должна лежать идея»229.

Однако телеология в отношении природы в целом, а не только отдельных организмов – лишь регулятивный принцип нашей способности суждения, мы не вправе утверждать, что наши суждения о целесообразности природы описывают реальные природные связи230.