Струна и люстра

В кабинетике Максима Максимыча, увешенном старыми картами и фотографиями, ждали Мая трое. В одинаковых серых костюмах. Май не изменился в лице, но внутри затвердел. Он быстро прошел от двери к широкому окну и уперся поясницей в подоконник. И молча смотрел на троих. Как бы показывал, что выскакивать обратно за порог не будет, но и к беседе не расположен. «Члены комиссии» видели его на фоне летнего дня тонким силуэтом с просвеченными солнцем длинными волосами. А Май видел их во всех подробностях.

Один — высокий, с тонкими губами и гладкой кожей на костистом лице. Второй — круглолицый, с залысинами и добродушным прищуром. Третий — с бородкой и в очках, похожий на академика Тимирязева со школьного портрета.

— Что вам угодно, господа? — сказал Май с большим, не мальчишечьим утомлением.

Трое стояли, наклонив головы.

— Мы хотели бы попросить вашего позволения на еще один разговор, — вполголоса разъяснил похожий на академика. И наклонил голову так, что чуть не упали очки.

— Сколько можно, господа? — сказал воспитанный мальчик Май со скрученным раздражением. — Мы переговорили уже обо всем…

— И тем не менее… — выговорил худой, нервно шевеля опущенными пальцами. — Еще одна беседа. Последний раз…

— Ну, говорите… — хмуро сказал Май.

— Было бы удобнее разговаривать сидя, — вполголоса напомнил похожий на академика.

— Ну так садитесь, — пожал плечами Май. — Вон стулья…

Круглолицый чуть улыбнулся:

— Но мы не можем сидеть, если не соблаговолите сесть вы… ваше величество.

Часть шестая ПЕСНЯ ПРО ЁЛОЧКУ…

Глава 1

Май спиной вперед прыгнул на подоконник. Сел, поставил правую ногу на батарею под окном, а левой заболтал у пола. Обхватил колено. Проговорил, глядя на оконный косяк:

— Вы хотите сообщить что-то новое, господа?

— Ну-у… возможно, что и нет, ваше величество, — признался похожий на академика, присаживаясь на шаткий конторский стул (остальные тоже сели). — Но мы надеемся, что на сей раз наши аргументы будут более весомыми, а вы, ваше величество, более… вдумчивы.

— Боюсь, у меня это не получится, профессор…

— Может и получиться… при желании, — ласково, как дошкольнику, — сказал круглолицый.

— У меня нет желания, господин депутат, — отозвался Май, покачивая ногой в стоптанной кроссовке. — Что еще?

— Но ваше величество… — человек с худым лицом сел прямо, как деревянный. И голос казался деревянным. — Кроме личных желаний и нежеланий есть веления судьбы. Вы потомок древнейшего рода, носитель множества титулов, легитимный самодержец… Вы офицер в конце концов…

— Последний аргумент, полковник, особенно весом… — в голосе Мая скользнула не то ехидная нотка, не то слезинка (или то и другое?). — Те, кто едва не угробил меня восемь лет назад, тоже были офицерами. Спасибо неофицеру, штатскому врачу Евгению Гореву, который вместо цианида ввел снотворное. И двум капралам, которые вместо уснувшего пацаненка бросили в шахту куль с ветошью…

— Они все будут достойным образом награждены, когда ваше величество вернетесь на престол.

— Не вернусь я на престол, — сказал его величество с коротким зевком. — Я семиклассник Май Веткин, и мне это нравится. У меня есть братья и сестры, друзья, мама и папа. Я живу в вольном городе Инске, где не нужны ни императоры, ни регенты, ни… вся эта дурацкая возня вокруг власти… А вы… Оглянитесь наконец, посмотрите, как все это глупо и бесполезно. Мой друг девятилетний Лыш, который учит летать старые стулья, в тысячу раз полезнее для людей, чем все на свете политики, чиновники, правители… те, кто не делают ничего хорошего, а только грызут друг другу глотки, чтобы захватить место повыше остальных…

— Ваше величество несправедливы к нам, — с достоинством сообщил профессор. — Вы, может быть, невольно, однако наносите нам незаслуженную обиду…

— Да я не говорю лично про вас. По отдельности каждый из вас, наверно, хороший человек. Но вы засунули себя в эту… в этот политический механизм, который вертится неизвестно для чего. И вы в нем вертитесь и забыли, для чего живете…

— Мы живем для возрождения великой Империи, — тихо, но очень веско сообщил полковник.

— А зачем людям это самое величие? Люди хотят жить, чтобы не бояться за себя и за тех, кого любят. И не голодать. И радоваться всякой красоте. Добейтесь этого, тогда и величие у Империи появится… А то как у «Желтого волоса». Они тоже хотели великую страну, только подсчитали, что для этого надо уморить половину народа…

У депутата исчезла последняя тень улыбки.

— Проводя параллель с проходимцами из «Желтого волоса» ваше величество почти что оскорбляет нас и демонстрирует свое незнание обстановки… А мы ведь старались в прошлый раз ввести вас в курс дела…

— Да вошел я в этот курс, — поморщился Май. — Не совсем же младенец… И понял, что вам нужна кукла. Так же, как и тем, кто выкопал меня, совсем маленького, в дальнем городке на краю страны, уморил моих прежних родителей, чтобы не мешали, объявил меня потомком древних Мстиславичей…

— Вы им и являетесь. Это доказано… О, простите, что перебил, государь, — вставил реплику профессор.