Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2

Во-вторых, он с самого начала не разделял прохладного отношения партии к будущей Государственной Думе. Как уже отмечалось, на учредительном съезде в октябре 1905 года кадеты выработали довольно бескомпромиссную платформу, исходя из которой думская фракция конституционных демократов должна была использовать парламентскую трибуну лишь в качестве инструмента для созыва Учредительного Собрания. За этой тактикой скрывалось неприятие октябрьского Манифеста; это означало, что кадеты готовы удовлетвориться только безоговорочной кончиной монархии (или, возможно, приданием ей сугубо декоративных функций). По мнению Струве, подобная позиция оказывалась для партии самоубийственной. В ноябре 1905 года, в ходе съезда земских и городских деятелей, настроенного в целом более консервативно, нежели съезд кадетов, он пытался добиться от участников хотя бы формального выражения недовольства данным разделом партийной программы, в связи с чем внес следующий проект заявления: «Если правительство целостно и последовательно осуществит указываемые (в резолюции) условия, то съезд земских и городских деятелей сочтет своим долгом оказать такому правительству поддержку всеми зависящими от него средствами»[23]. Инициатива была отвергнута делегатами. Либералам и либерал-консерваторам понадобился год упущенных возможностей, чтобы осознать реалистичность такой позиции. Струве, тем не менее, продолжал настаивать на своем, призывая соотечественников избавиться от «революционной идеологии» и сосредоточиться на борьбе за демократически избранный парламент. Он энергично пропагандировал эту идею в неподписанной редакционной статье, появившейся в середине декабря 1905 года в недолговечной кадетской газете Народная свобода[24]. Здесь рассматривался весьма волновавший в то время кадетов вопрос о том, должна ли партия бойкотировать предстоящие выборы в Думу. Струве решительно выступал против такого бойкота. Он соглашался с тем, что в долгосрочной перспективе партии необходимо бороться за подлинно демократичный парламент, избираемый на основе «четыреххвостки»; не возражал он и против того, что в конечном счете формирование такого парламента потребует созыва Учредительного Собрания. Но бойкот Государственной Думы был бы глупостью. Учредительное Собрание невозможно созвать, не прибегая к насилию, но для этого оппозиционные группы слишком слабы: подавление декабрьского восстания в Москве показало, что расклад сил благоприятствует правительству. Более того, если даже новый орган удастся созвать вопреки воле режима и наделить его статусом временного правительства, выигрыш от этого окажется минимальным. Любое временное правительство, созданное подобным образом, окажется нежизнеспособным; ему не хватит авторитета «собрать рассыпанную храмину Русской земли», и в конечном счете оно будет сметено народной контрреволюцией. Наконец, экономическая ситуация в стране настолько отчаянна, что дальнейшая анархия недопустима: «еще несколько месяцев, и общественная, а не правительственная Россия рухнет, поколебленная в своих глубочайших основах». Следовательно, никакой разумной альтернативы участию в думских выборах просто нет. Попав в Думу, кадеты смогут выдвинуть широкую программу социальных и экономических реформ, вокруг которой сплотятся другие левоцентристские депутаты; таким путем будет создано «дееспособное демократическое большинство». Возглавив это большинство, кадеты будут наращивать давление на режим, подталкивая его от одной уступки к другой до тех пор, пока не восторжествует подлинная парламентская демократия[25].

Наконец, третье расхождение Струве с партией касалось сущности и предназначения партийной платформы. На I съезде кадеты приняли подробнейшую программу — излишне подробную, как считали некоторые, поскольку чрезмерная детализация намерений партии отпугивала часть потенциальных сторонников. Струве соглашался с этими критиками. Он заявлял, что партийная программа должна быть не «догматичной», но «гибкой», лишь в самом общем виде формулируя цели партии[26]. Он предлагал также умерить требования, предъявляемые к кандидатам в члены партии, что открыло бы двери для людей, разделявших общие идеалы кадетов, но отнюдь не всегда соглашавшихся со всеми нюансами их политики. Подобные взгляды вполне соответствовали его желанию преобразовать кадетскую партию в общенародное демократическое объединение.