Сценарий «Шербет»

— Что же делать?.. — Мне больше нечего сказать. Мир трещит по швам. Надо взять себя в руки, просто выдохнуть и заняться тем делом, ради которого пришел. Я смотрю по сторонам и не могу вспомнить, что я тут делаю, в этом фантастическом авто, в окружении вооруженных накачанных дамочек. «Бентли» паркуется, автопилот диагностирует системы, индикатор зарядки горит на зеленой черте. С такими батареями можно доехать до Урала…

— Что делать? — усмехается Коко. — Слушаться меня. Есть мнение, что ты влип в редкий сорт дерьма, котик. И будет очень непросто отмыться…

…Все четыре команды «реаниматоров» ушли со старта. Сенсорики «оранжевых» все-таки ошиблись, они взяли неверный след и обнаружили номера первого из команды «пурпурных». Потеряно восемнадцать минут ценнейшего времени, где-то на оконечности западной ветки метро болтается вверх ногами над шахтой их товарищ. Он еще жив, но котировки «оранжевых» стремительно катятся вниз. Однако котировки «пурпурных» тоже падают, и ведущего это почему-то здорово забавляет.

Появляется бодрая, неугомонная солистка «Инцеста». Кто-то набросил ей на плечи рваный ватник. Девушка словно не замечает наведенных на нее камер; она оживленно ругается с кем-то из техников, протягивает руку за бутылкой, разворачивает пакетик, высыпает себе под язык порошок и, морщась, запивает водой из горлышка. Затем стоит не шевелясь, покачиваясь с носков на пятки, пока по острому личику не расползается блаженство.

Мы у экрана телевизора снова беспомощно переглянулись.

— Круто! — выдавила Андрюхина сестра. — Это что, она при всех засосала «Веселого роджера»?

— Ошизеть! — согласился Андрей, — Может, мы чего не знаем» может «Роджер» это… того, разрешили? Ян, ты у нас спец по порошкам, не слыхал?

Я отрицательно покачал головой. На самом деле я никакой не спец, просто бабушка моя занимала серьезный пост в разрешительной системе по лекарствам. Я тогда подумал, что, конечно, «Роджер» никто не легализовал, и вряд ли в Думе все настолько рехнулись. «Веселый роджер» бил по мозгам в три раза сильнее, чем устаревшее «экстази», и, по слухам, помимо физической выносливости приносил совершенно необычные ощущения. Человек мог танцевать четыре часа в одной майке на морозе, и ничего ему не делалось. Мог залезть в прорубь и спокойно болтать с товарищами, сидя по уши в ледяной крошке. Кроме того, человек болтал даже с теми, кто находился от него за много километров, и с теми, кто умер.

Забористая штука — этот «Роджер», если не переборщить с дозой. Помнится, в том году только на питерских дискотеках откинулось около сотни моих ровесников…

— Все это фигня, — сказал я. — Она съела простой порошок от кашля, нас разыгрывают!

— Во-во, — протянул Андрюха. — Не хочешь поменяться местами с тем чуваком? Его тоже, по-твоему, разыгрывают?

— Это задница, дамы и господа, — объявила с экрана повеселевшая ведущая. — Но задница — не там, где вы думаете. Если «оранжевые» потеряют участника, то это всего лишь пятьдесят очков им в минус и некоторые потери для тех, кто поставил на них деньги. Как я рада, что мне нельзя никому симпатизировать, хэх! Задница состоит в том, что, как нам передают, в ряде регионов узколобые местные начальники пытаются помешать просмотрам нашей программы и пытаются помешать сделать ставки в сетевых тотализаторах…

Номер первый «пурпурных», тощий седой мужчина, попал не в самое приятное положение. Это мягко говоря, а если честно, то никому из нас не хотелось бы угодить на его место. Номер первый привязан к рельсам, окружающим строительный котлован. Стройка закрыта так давно, что со дна котлована поднялись уже хлипкие деревца, а склоны начали рассыпаться и зарастать кустами. Однако рельсы на насыпи в полном порядке, и по ним очень медленно катится строительный кран. Пока еще кран на противоположной стороне котлована, кабина машиниста висит в двадцати метрах над землей, дверца прикручена проволокой. Исполнители проворно спрыгивают и отрывают заранее подпиленную железную лесенку. Оператор с вертолета берет крупным планом стройку. Озера грязи, штабеля ржавых лесов, покинутые вагончики. Здесь наверняка нет даже бомжей и диких собак. Затем оператор демонстрирует внутренности кабины: приборная панель разбита, зато светятся часы.

Осталось сто одиннадцать минут. Глаза номера первого.

Смотрится впечатляюще…

…— Выслушай меня внимательно и дай знать, если ты с чем-то не согласен. — От губ Коко пахнет табаком и сладкой помадой. На висках готовится вспыхнуть очередной фейерверк. — Я маюсь дурью с тобой только потому, что попросила мамочка. А мамочку попросила ее сестра. Задумайся, милый. Твоя киса не работает ни в каком лесном кооперативе, не проходит по базе и обнимается с людьми, от которых тебе нравится держаться подальше. Я могу прямо сейчас вернуть тебе деньги, и мы простимся друзьями… Но я этого не сделаю, угадай, почему?

Меня так и подмывает сказать: «Потому что я тебе нравлюсь?», но Коко не шутит. Я вообще не уверен, способна ли она воспринимать чужой юмор или смеется исключительно собственным остротам.