Сценарий собственных ошибок

С наработанной месяцами сноровкой Инна начала поиски с Игоревой дорожной сумки, без которой он никогда не отправлялся в поездки. Ничего. Ни плавок, ни презервативов, ни каких-либо других материальных намеков на отдых с любовницей. Но это ничего не значило. Разве трудно купить все необходимое на месте?

Дрожа от сыщицкого ража, Инна пошла ва-банк. Она позвонила Игорю на работу. Обычно этим телефоном она не пользовалась – супруги общались по мобильному. Секретарь Игоря снял трубку: чтобы усмирить ревность жены, Игорь взял на эту, как принято считать, женскую должность парня, зная, что скорее луна рухнет на землю, чем Инна заподозрит его в нетрадиционной сексуальной ориентации. Как же его зовут? Кажется, Денис. Не ошибиться бы… Да нет, стопроцентно Денис.

– Здравствуйте, Денис, я Инна, жена Игоря Сергеевича… Могу я с ним говорить?

– Игорь Сергеевич в банке, – бесстрастно проинформировал секретарь. Инна представила его мальчишеские розовые щеки и усердные маленькие глазки со светлыми ресницами, и ей вдруг стало и страшновато, и весело, будто она ввязывается в авантюру, которая может плохо кончиться. Ну и пусть! Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас!

– А вы не скажете, на какой день заказаны билеты до Владивостока?

– Игорь Сергеевич не говорил, что летит во Владивосток… Спросить у него?

– Нет, Денис, это я, наверное, что-то перепутала, извините, спасибо, до свидания, – единым залпом выпалила Инна и повесила трубку. Раз Денис ничего не знает, значит, поездка во Владивосток не связана с делами. Если вообще он летит именно во Владивосток. Что-то Инна в этом крепко сомневается.

А все-таки неосмотрительно со стороны Игоря было брать в секретари этого молодого, старательного, делового, самовлюбленного болвана! Любая девчонка-свистушка сообразила бы, что речь идет о любовном приключении, и не выдала бы своего начальника. «Владивосток? – прочирикала бы она. – Да, Игорь Сергеевич очень беспокоится по поводу этого совещания во Владивостоке…»

* * *

Когда Володина мечта быть художником не реализовалась, работа по лимиту в Москве излечила его от желания славы Гогена или Сальвадора Дали. Володя увидел, что к мечтам надо подходить реалистично. Зачем, спрашивается, непременно стремиться рисовать картины для выставок и музеев? Есть ведь и другие профессии, где требуются способности художника, верный глаз и точные движения руки. Помимо рисования, любимыми предметами у Володи в школе были черчение и математика. А если вспомнить его города будущего, которыми он испещрял как блокноты, так и поверхность парты, за которой сидел – вывод напрашивается сам собой. А не податься ли ему в архитекторы? А вдруг это и есть его нераспознанное до сих пор призвание? Попасть в архитектурный немногим проще, чем в Строгановку, но все же полегче. И он записался туда на подготовительные курсы.

Родичи переживали. Слали ему из Озерска трагические письма: «Вовка, возвращайся! Что ты там делаешь в этой Москве? На что живешь, чем питаешься? Если уж она так дорога тебе, приедешь поступать на следующий год, деньжат как-нибудь накопим…»

Володя читал письма, написанные родным материнским почерком, по вечерам, возвращаясь с завода, на своей общежитской койке – единственном месте жительства, которым мог располагать. Вспоминал материнские щи… И возникала мысль: не послать ли это все подальше, не вернуться ли?

Однако внутренняя интуиция подсказывала: возвращаться нельзя.

Отбивая атаки соседа-алкоголика, Володя умудрялся готовиться к поступлению в МАРХИ даже в общежитии. И удалось-таки! Поступил он так себе, почти чудом, с полупроходным баллом. Однако уже в первом семестре зарекомендовал себя как один из лучших. Сказался не только природный дар, но и воспитанное семьей прилежание. Володя трудился изо всех сил.

А ведь на самом-то деле не так уж это тяжело – трудиться над тем, что нравится самому! Выяснилось, что Володя, который всю предшествовавшую жизнь считал себя исключительно художником, обладал редким даром чувствовать внутреннюю и внешнюю структуру здания. Архитекторы, как и писатели, бывают фантастами и реалистами. Фантасты способны создавать на бумаге конструкции, полные невероятной красоты – но с большим трудом привязывают плоды полета своей мысли к их практическому назначению. Реалисты, наоборот, исходят из назначения проектируемого здания – однако внешний вид их творений, как правило, серенький, усредненный, квадратно-гнездовой. Сигачев же умудрялся сочетать красоту с удобством, не впадая ни в одну из крайностей. Ему завидовали коллеги и ценили заказчики. А заказчиков у Владимира Сигачева было хоть отбавляй. От работы он никогда не отказывался.

Две страсти знал Володя: к архитектуре и к женщинам. Потому и поддержал впоследствии Андрюху, познакомившего его со своей очаровательной Дуней, что испробовал на собственном опыте: трудно мужчине обойтись одной-единственной избранницей. Очень, очень трудно.