Сценарии судьбы Тонечки Морозовой

– У меня своих навалом, – отозвалась Тонечка и улыбнулась официанту, который рассматривал ее. – А что?

– Пропала куда-то. Я сейчас другую достану.

Он вынул из бумажника карточку, аппарат заурчал, чек выполз.

Герман проводил официанта и продолжил шарить, уже в карманах джинсов.

Тонечка наблюдала за ним.

– Да нет, ну была у меня с собой карточка, – бормотал ее муж. – Мы на заправку заезжали!.. Я бумажник здесь оставил, а карточку взял на всякий случай.

– И где она?

– Да шут ее знает.

Тонечка подошла и тоже поискала – последовательно в джинсах, в кофте, в дубленке.

Карточка пропала.

– А когда ты в машину сел, дубленку куда дел? Ты же всегда ее снимаешь!

Он подумал немного.

– Как всегда, на заднее сиденье кинул.

– Поздравляю, – сказала Тонечка со всем возможным сарказмом. – Твой племянник жулик. Карточку спер.

– Он не мой племянник, он Кондрата племянник.

Герман еще раз облазил все карманы.

– Ты не поверишь! – Он покрутил головой. – У меня тыщу лет ничего не крали!

– Звони в банк, блокируй счет.

– Да там денег всего ничего, тысяч пятьдесят, что ли.

Тонечка аж задохнулась от возмущения.

– Ничего себе! – закричала она и топнула ногой. – Пятьдесят тысяч для него не деньги!.. Если они тебе не нужны, отдай мне! Я маме куртку новую куплю, а Насте ботинки!..

– Хорошо, хорошо, – согласился Герман поспешно. – Отдам, конечно.

– Пятьдесят тысяч ему не жалко, – продолжала возмущаться Тонечка. – Их еще пойди заработай! А ты какому-то прохиндею хочешь…

Тут она осеклась.

Пока Герман звонил в банк, она молча думала, даже уху не ела.

– А с чего мы взяли, – начала она, как только он нажал отбой, – что этот парень действительно племянник?.. Ты говоришь, что никогда его не видел.

– Не видел, – согласился Герман и снял с тарелки металлический колпак. Сразу в номере вкусно запахло, и на душе сделалось веселее.

– Тогда почему мы решили, что это – он?

– Потому что я назвал его по имени, и он удивился, что я его знаю.

– А если б ты назвал его Александром Македонским и он удивился, что его знаешь, тогда как?..

– Ты хочешь сказать?..

– Я хочу сказать, – Тонечка отхлебнула ухи и зажмурилась, так было вкусно и горячо, – что мы с тобой застали в доме твоего друга какого-то подозрительного типа с ножом. И тут же решили, что он есть потерянный в младенчестве племянник, а оказалось, что он заурядный жулик!.. Может, он видел, как хозяина забрали, и решил вечером навестить пустой дом. Поживиться не удалось, мы ему помешали, так он хоть карточку у тебя стянул!

– Ну, давай по первой, пока холодная!

Герман разлил водку, полюбовался на сразу запотевшую стопку, плотоядно осклабился, коротко вздохнул и махнул одним глотком.

– Алкоголик, – пробормотала Тонечка, тоже махнула и следом отправила в рот ложку ухи. – А утром-то что было! Я больше никогда! Я ни за что! Я в рот не возьму!..

– Приятного аппетита, шери.

Она вытаращила глаза и вскрикнула:

– Колбаса! При чем тогда колбаса?!

– Колбаса ни при чем, – согласился Герман немного удивленно. Он все не мог никак привыкнуть к ее перескакиваниям с мысли на мысль, с эмоции на эмоцию. – Мы заказали уху, форшмак, водки и пирожное с кремом. Колбасу не заказывали.

– Парень наверху в спальне ел колбасу, это совершенно точно! На туалетном столике валялись шкурки и крошки, и от ножа пахло!.. И почему он в спальне устроился?

– О чем нам это говорит?

– О том, что это какой-то странный жулик! Он забрался в дом и первым делом решил закусить хозяйской колбасой, что ли?.. И поспать в теплой постели?!

– Где нам теперь его искать? – задумчиво проговорил Герман. – Вряд ли он в дом вернется…

– Зачем его искать?

– А если он на самом деле племянник Кондрата?

– Кондрата освободят, и он его сам найдет.

Герман ничего не ответил, и она поняла, что это все продолжение повести «Военная тайна». С племянником что-то связано, и муж знает, что именно, а она нет.

И правду он не скажет.

Тонечка доела уху, намазала на тонкую ржаную греночку форшмак, деловито отряхнула крошки с халата, потянула с пола рюкзак и вынула фотоальбом.

– Посмотрим?

Герман взглянул на альбом и скривился.

– Я не люблю фотографии чужих людей под пальмами и на фоне пирамид и новогодних елок.

– Ну, ты слишком придирчив, Александр Наумович. Нам же нужно узнать, как твой Кондрат жил и как жена его жила… Тем более ты говорил, что он ее бьет, а она побои в Сеть собирается выложить.

– Я так не говорил!.. Это жена так кричала, когда ночью приехала!.. А он ее пальцем ни разу не тронул!

– Это он так сказал?..

– И он сказал, и я говорю! Кондрат женщин не бьет. Никто из нас женщин не бьет!

– Из кого – из вас? – осведомилась Тонечка, открывая первую страницу.

Альбом начинался с фотографии ослепительной красавицы в алом открытом платье и Кондрата Ермолаева, запакованного в негнущийся костюм и белую сорочку, застегнутую под шеей, как у американских фермеров пятидесятых. Вид у красавицы был загадочный, а у Кондрата довольно мрачный. Рыжая борода словно сама по себе светилась на фоне лица, почти такого же белого, как сорочка. Вместе они смотрелись… странно.

Тонечка еще немного поизучала фотографию.