Сценарии судьбы Тонечки Морозовой

На столе стояла ее утренняя чашка с давно остывшим кофе. Тонечке показалось, что сегодняшнее утро было давным-давно, как в прошлой жизни.

…Про Москву и работу она тоже часто думала: все это осталось так далеко, что даже непонятно, было ли на самом деле, или ей просто показывали кино, в котором она играла главную роль.

Кино закончилось, и главная героиня оказалась в Дождеве Тверской области, в старом домике на берегу ручья с мальчишкой и крохотной смешной собакой. Из магазинов только «Рублевочка», из развлечений только телевизор. Из одежды только джинсы, толстовки с капюшонами и вытянутыми рукавами и «позорный волк». Когда начинался дождь, приходилось подтаскивать к углу террасы длинную ржавую трубу, чтобы не заливало фундамент. Когда холодало, нужно было растапливать голландскую печь, таскать из сарая дрова, колоть щепки, складывать в печкином зеве «шалашиком», дуть, зажмуривая глаза от золы, чтоб разгорелось.

Да еще старая княгиня взяла и умерла сегодня утром прямо посередине соседского участка!..

– Ты ее хорошо знала? – спросила Саша Шумакова, словно подслушав Тонечкины мысли.

– Совсем не знала, – призналась Тонечка. – Она через нас на ручей ходила. Во-он, видишь, в ту калитку? На скамейке там подолгу сидела. Родион ее рисовал, а я и не знала!

– Он хорошо рисует?

– Мне кажется – прекрасно, – объявила Тонечка. – Вот тебя нарисует, посмотришь.

– Может, он и не собирается меня рисовать, откуда ты знаешь!

– Он рисует все, что ему нравится. – Тонечка улыбнулась соседке. – А ты ему понравилась, совершенно точно.

Саша вдруг смутилась, как будто Тонечка отпустила ей бог весть какой комплимент.

– А что у вас за собака? Дивное существо!

– Пражский крысарик, – отозвалась Тонечка из дома. Она составляла на поднос посуду. – Мы зимой взяли, и она от Родиона не отходит!.. Эти собаки с легендой, они спасли средневековую Прагу от чумы, передушили всех чумных крыс! На самом деле, они настоящие собаки, несмотря на то что крохотные. Видела бы ты, как она Родиона охраняет! Когда я его ругаю, она прибегает, садится ему на ногу и тявкает на меня! Чтоб я не ругалась!.. Родион! – прокричала она в сторону лестницы. – Спускайся, мы чай собираемся пить! И покажи нам свои рисунки! Можешь?

Мальчишка явился минут через двадцать, не меньше.

– Моя бабушка, – возвестила Тонечка, – если кто опаздывал, к столу не допускала! Опоздавший всегда обедал в одиночестве на кухне.

– Это предрассудки, – заявила Саша.

– Вот, – сказал Родион и выложил на стол папку, из которой в разные стороны торчали рисунки. – Буська, иди ко мне, замерзнешь!..

Невесомое существо, как на крыльях, подлетело к Родиону, он подхватил его с пола и сунул за пазуху. Собака немедленно высунула морду, встопорщила уши и заулыбалась.

– Можно? – Саша потянула к себе папку.

Родион кивнул.

Тонечка щедро намазала на кусок белого хлеба масло и выложила паштет. Мальчик немедленно запихал хлеб в рот, кажется, целиком.

– Слу-ушай, – протянула Саша с изумлением. – У тебя талант!

Родион довольно хрюкнул. Ни в какие свои таланты он не верил, рисовать – это так легко, нет ничего проще! – но любил, когда его хвалили.

– А вот это где? Воздушные шары над обрывом? Или ты придумал?

– В Нижнем Новгороде, – ответила за Родиона Тонечка. Ей тоже очень нравилось, когда Родиона хвалили. – Мы зимой там были. И собака наша оттуда.

– С ума сойти, – искренне сказала Саша. – Правда.

– А это уже здесь, – прокомментировал Родион, поедая второй бутерброд. – На ручье. Мостки почти сломались, но зато красиво.

– Очень!

– А это старая княгиня. Ее на самом деле Лидия Ивановна зовут, она мне сказала. Тоня, а ты точно уверена, что она умерла?

Тонечка молча кивнула. Подошла, стала у Саши за спиной и тоже стала смотреть.

Нарисовано было карандашами – Родион больше всего любил карандаши. От того, что цвета были неяркими, а штрихи отчетливыми, рисунок словно жил, дышал.

– Она еще сказала, раз я все время рисую, мне нужно учиться. А я сказал, что после школы в Суриковское буду поступать. А она сказала: правильно, это хорошее место, известное.

Саша отложила рисунок и вытащила другой. А потом третий.

Старуха чем-то была похожа на Анну Ахматову времен «Фонтанного дома» – тяжелое лицо, нос с горбинкой, морщины вдоль щек. И сидела она, положив согнутую в локте руку на спинку скамейки, тоже словно по-ахматовски.

– Только я все равно не понимаю, как это, – сказал Родион. – Она ведь не собиралась… а все равно умерла. Это же такое серьезное дело! И она, выходит, не подготовилась, что ли?..

Тонечка посмотрела на него. И Саша посмотрела на него.

Портреты старой княгини были разложены на столе, словно она присутствовала тоже, и Тонечку это смущало.

Еще что-то казалось странным, но она никак не могла сообразить.

– Должно быть, в молодости красавицей была, – заметила Саша. – Такое… благородное лицо.

– Она и сейчас красивая, – поддержал Родион. – Я обещал, что покажу, как у меня выходит, а она взяла и умерла.

Тонечка рассматривала рисунки.