Сценарии судьбы Тонечки Морозовой

– Ммм?..

– Торт?

Он мельком оглянулся на нее.

– Ну, посмотри.

Опять уткнулся в экран и вдруг захохотал. Тонечка бросила коробку, подбежала и стала читать у него из-за плеча.

…Как это важно, когда написанное нравится! Нет ничего важнее! Раз он захохотал, значит, ему нравится, правда?

Он еще почитал и опять засмеялся.

– Это хорошо! – сказал он громко и посмотрел вверх, на Тонечку. Глаза у него блестели. – Это хорошо и просто!..

Тонечка покивала.

Надо же – ему нравится!

Редакторы читали ее тексты и «вносили замечания», режиссеры читали и тоже правили. Потом правили «на канале», потом правили «в производстве», но никто над ними не хохотал и не радовался чтению так, как он.

По крайней мере, при ней.

– Тебе на самом деле нравится?

– Отличный текст, – сказал он с удовольствием. – История есть, героиня есть! Ты должна писать романы, Тонечка. – Он еще почитал немного и добавил: – В свободное от сценариев время!

– У меня такого не бывает, – призналась она. – Я или пишу, или сплю. Бывает еще, что бодаюсь с редактурой.

– Придется изыскать, – сказал Герман.

– Что?

– Свободное время. Иначе литература нам не простит.

– Кому нам?

– Тебе как гениальному писателю и мне как продюсеру.

Это был разговор решительно не о литературе, и обоим он нравился, и непонятно, куда бы он завел, если бы на крыльце не затопали ногами и в дом не ввалилась сразу куча людей.

– Ой, здравствуйте! – затараторила Джессика. – Какая у вас здоровенная машина, просто жуть!.. Это же ваша же?

Настя один об другой стянула кеды и подтолкнула вперед лохматого парня. Парень сначала бодро улыбался, а потом вдруг смутился так, что отступил.

– Мам, познакомься, это Аллилуев, режиссер. Он хотел с тобой поговорить. Это моя мать, Антонина.

– Настя, поздоровайся с Александром Наумовичем. И ты тоже, Даня.

– Ой, а что в коробке? Какая красивая! С лентами! Там что?

– Извините, пожалуйста, – сказал Аллилуев, глядя очень преданно. – И вы… Александр Наумович. Мы, наверное, не вовремя. Я Настю просил, чтоб она вас предупредила, а она сказала, что вы сегодня весь день дома, и мы не помешаем. Мы с Данилой вместе приехали.

– А мы встречали, – вставила Джессика, крутившаяся возле коробки. – А что, чай будет, да?

– Будет, нужно только накрыть.

– Дописывай, – сказал Герман и закрыл ноутбук. – И сразу тащи мне. Прямо вот как только точку поставишь, сразу отправляй. Поняла?

– Твоя мать дружит с Германом? – на ухо спросил у Насти Аллилуев.

Здесь, у нее в гостях, он опять сделался другим, не режиссером и не тем парнем, который поливал цветы в комнате с табличкой «Посторонним В». Сейчас он улыбался неуверенно, заглядывал в лица и словно повиливал хвостом.

Тонечка улыбнулась. Вообще Насте, следившей за ней очень внимательно, показалось, что она никого, кроме Германа, не замечает.

И Настю не замечает тоже.

– Как только допишу, сразу отправлю, – пообещала она. – Наверное, нужно опять самовар ставить на такую большую компанию.

– Это я люблю, – сказал Даня Липницкий. – Можно я поставлю?

– Конечно, можно!

– Герман ни с кем не дружит, – продолжал бормотать Аллилуев на ухо Насте. – Говорят, боится, что к нему начнут лезть с бюджетами и ассигнованиями.

– С че-ем?! – протянула Настя с презрением.

Кажется, мать на самом деле интересуется этим мужиком. А он гораздо опасней и страшнее соседского чучела, которое строило матери глазки, а она смела ему отвечать!..

…А как же папа? Он же умер! Он умер и ничего не может поделать! Он не может прогнать всех этих гадов, пристающих к матери, из дома, навести порядок!

– Что в коробке, а?

– Джесс, открой и посмотри, – огрызнулась Настя.

– Нет уже, – тут же встряла мать. – Моя коробка, я сама и посмотрю.

Настя дернула плечом.

– Как ты думаешь, может, я свою идею Герману тоже расскажу? – продолжал зудеть Аллилуев. – Или он не станет слушать?

– Мама, – очень громко сказала Настя. – Можно Олег расскажет свою идею фильма твоему… приятелю? Или это запрещено?

Аллилуев дернул ее за подол, очень смущенный.

– Я хотел вам, Антонина, – заговорил он и выдвинулся вперед. Загорелое лицо покраснело. – Вы же такой клевый сценарист, а я не знал, как к вам подъехать…

– Ко мне подъехать? – очень удивилась Тонечка.

– Ну, вы же меня не знаете, а Настя обещала нас познакомить.

– Я уже познакомила, – сказала Настя опять очень громко. – Кого еще с кем надо познакомить? Я могу!

– Воду в самовар из канистры наливать или из-под крана? – прокричал с крыльца Даня Липницкий.

Герман, внимательно за всеми наблюдавший, спросил у Аллилуева:

– Про что кино? Про человека со странным даром? Асоциальный тип, способный провидеть будущее? Или ходить сквозь стены?

– Нет, – сказал Аллилуев. – Вообще не про типа.

– А про что?

– Про собаку, – Аллилуев моргнул. – Нет, то есть не про собаку!.. Нет там никакой собаки. То есть не будет.

– Так, – подбодрил Герман.