Сценарии судьбы Тонечки Морозовой

– И ни рюмки не выпьешь? – спросил Валера у Липницкого, разливая смородиновую.

– Я за рулем, Валер!

– Так хоть на чай налегай! Тань, подбавь ему горячего! И вон буженины! Буженина тоже самодельная, первый сорт. Мы когда сало брали, шейки тоже взяли. С огурчиком, с огурчиком!

Выпили по второй, и Марина снова пришла в восторг.

– Шедевр, – сказала она и откусила хлеба с салом. – Произведение искусства.

– Смотри-ка, разбирается твоя-то, – сказал Валера и толкнул Липницкого в бок. – Ты небось научил?

– Сама научилась, – сказала Марина. Ей стало весело.

Приключение, очень странная затея, оказалось самым настоящим. И люди, на которых Джессика наговорила невесть что, тоже оказались самыми настоящими. Марина готовилась к неприятному и болезненному разговору, и зря!.. Ее потихоньку отпускало напряжение последних дней, и было приятно сидеть в беседке, выпивать из крошечной рюмочки, заедать салом, смотреть по сторонам на зеленеющую траву и деревья в дымке, нюхать вкусный воздух на манер собаки Черри. В воздухе пахло свежей землей и немного печным дымом.

И за Джессику не нужно отвечать! За нее отвечают родители, и никакие они не алкоголики, и нет никакой сестры в детдоме, и отвратительного отчима нет, и злой собаки!..

– Я считаю, что ей нужно восстановить документы, – Марина снова соорудила себе бутерброд. – Прежде всего.

– По заднице ей нужно прежде всего, – перебил Валера.

– Ну, если раньше по заднице не помогало, значит, сейчас тоже вряд ли поможет. С документами она может вернуться в Москву на работу.

– Господи, какая такая работа, – Татьяна опять всплеснула руками. – Дома работы полно, нет, она в Москве работать будет!

– Дома ей не нравится работать, – сказала Марина. – Ее тянет в Москву, в Москву!

– Пьеса Чехова «Три сестры», – ввернул Липницкий.

– Да у ней пьеса, а у нас одни слезы! Провожали, так Танька ревмя ревела три дня! Домой, и точка! Хватит, погуляла.

– Ей нужно трезво оценить свои силы, – продолжала Марина. – Одно дело то, что она в интернете читает, а другое дело – жизнь без мамы и папы в чужом городе. А если вы ее не отпустите, она вам не простит никогда. И во всех ее проблемах вы будете виноваты.

– Да мы и так виноваты, – сказала Татьяна. – Родились, вишь, в глуши, надо-то было в Европах, а мы на Волге. Зарабатываем мало, блата нету. Отдыхать не умеем, со свиньями живем!.. То ли дело на картинках. Там все нарядные, прибранные, на каблуках высоченных и в брильянтах.

– И стоят где-нибудь, – добавил Валера. – Как стадо. Стоят и стоят. Стаканы в руках держат.

– Это называется фуршет, – пояснила Марина. – Слушайте, о чем мы говорим?!

– Так это! О Женьке.

– Она собирается на следующий год опять поступать в театральный. А в этом году работать и учиться.

– Кем работать-то?!

– Кем угодно, – сказал Липницкий. – Курьером.

– Это сколько ж она заработает?!

– Ничего не заработает.

– А зачем тогда работать?

– Вы не понимаете! – сказала Марина с чувством. – Как зачем?! Чтобы она пожила именно так, как ей хочется! В Москве и… свободно!

– Вот именно, – буркнул Валера. – Кто ее потом замуж возьмет со свободой этой? Одни ведь разговоры, что сейчас молодые напропалую друг с другом живут! Они, может, и живут, конечно, только ни один порядочный парень на такой, пожившей, не женится никогда!

– Подождите, – Марина сбилась. – Замуж ей рано.

– Так отец про то говорит, что неизвестно, чего она там наживет, в Москве этой!

Марина посмотрела на Липницкого. Ей требуется поддержка тяжелой артиллерии, он что, не видит?

Он все видел.

– Мы думаем, что ей необходимо попробовать, – вступил он, – сделать, как она считает нужным. Курьер или не курьер, какая разница! Она ни на какой работе сейчас ничего не заработает! Но пусть хоть попробует! Поживет одна, поснимает углы, побегает на курсы!

– Так ведь не углы снимает небось, а на всем готовом у вас проживает!

– Резонно, – согласился Липницкий. – Тут ты прав, Валер. Но это же временно! Восстановит документы, устроится на работу и съедет.

– Я ее выставлю, – пообещала Марина. – Чтоб все по-честному.

– Ну да, – кивнул Липницкий. – Чтоб чистоту эксперимента не нарушать.

– Для вас эксперимент, – сказала Татьяна, – а для нас дите родное, глупое.

– Да вот именно – глупое, – нетерпеливо перебила Марина. – Наша Настя тоже недалеко ушла, знаете ли! Весь год нам житья не давала, почему мы нужными знакомствами не обзавелись, чтобы ее в институт устроить!

– А вы тоже, выходит, не обзавелись? – уточнил Валера.

– Нет.

– Ничему они не научатся, если мы будем все время страховать! То есть мы не против, но только если им нужно! А им не нужно, они уверены, что все сами могут! И прекрасно, и пусть!

– Ну, пусть, конечно, – сказала Татьяна. – Только уж больно страшно.

Помолчали. Черри на пороге беседки коротко и быстро дышала. Вдалеке диктор читал по радио новости. Где-то визжала электрическая пила. Тонкий голос прокричал нараспев: «Де-еда! Бабушка сказала муки взять!»

– Ну какая ж благодать, – не выдержала Татьяна. – Вот чего лучше? Ничего ж нету! Сейчас цветы вовсю пойдут, потом сирень, жасмин. Розы!

– У вас розы? – встрепенулся генерал Липницкий.