Сцены из нашего прошлого

С конца августа для уцелевших после бомбежки сталинградцев началась пещерная жизнь. Все, кто мог передвигаться, переехали в наспех вырытые по склонам оврагов траншеи – щели. Дети Куприяновы, Овчинниковы, Валентина Николаевна и тетя Таня жили в избушке, которую они сконструировали из досок, шифера, и пружинных металлических матрасов – строительного материала, образовавшегося на месте взорванных домов. Во время налетов прятались в щель, выкопанную поблизости от хижины.

Если первым запахом войны был запах пожарища и жареного мяса, то пещерная жизнь сохранила в памяти сладковато-приторное зловоние от разложившихся тел, которым несло из центра города и с Волги. А еще аромат хлеба, но он был уже после, когда их освободили. Запах хлеба – дух свободы. Нина шла в магазин и запах свежего хлеба еще издали щекотал ей ноздри, обволакивал, завораживал ржаным ароматом, преследовал по пятам и не давал думать ни о ком другом, кроме себя. Вкуснее пахла только молочная каша, которой кормили детей в импровизированных школах, устроенных прямо на пепелищах и заработавших, едва только немцы оставили город.

В середине сентября во время налета, когда все укрылись в убежище, погибла Катя, сидевшая на коленях у своей матери. Осколок пробил ей грудь, удивительным образом не задев никого, кроме нее. Валентина Николаевна во время бомбежки всегда собирала детей вместе, сажала голова к голове, чтобы если что, погибнуть всем сразу, но бездушная авиационная мина человеческие рассуждения в расчет не приняла и убила одну Катю. Хватало, правда, и таких случаев, когда в бомбоубежище погибали все. Так что тут не угадаешь.

Похоронили Катю прямо на улице, недалеко от разрушенного кирпичного дома. Потом, после войны то место затоптали, и ничего не подозревающие прохожие ходят теперь по катиной могиле.

После смерти Кати Валентина Николаевна на некоторое время впала в безумие. У нее стали возникать необдуманные, иногда совершенно дикие порывы. Во время очередного налета она велела детям написать каждому свое имя на бумажке и положить бумажку в карман, а потом повела их к железнодорожному вокзалу. Она шла так скоро, что Мишатке приходилось бежать, чтобы поспеть за ней. Добравшись до станции, они увидели, что сверху прямо на них летит бомба. Нина хорошо помнила, как сначала бомба была малюсенькой, почти точкой. Медленно приближаясь к земле с оглушительным свистом, она росла и набухала, словно почка на дереве. И тут Валентина Николаевна, воздев руки к небу, принялась кричать: «Дети! Вот и наша бомба прилетела! Наконец-то, наша бомба к нам прилетела!» Здесь Нине стало по-настоящему страшно, она вдруг со всей отчетливостью осознала, что мачеха больше не хочет жить и собирается… Она не успела додумать, потому что в тот самый момент Тамара резким движением столкнула мать и остальных детей в канаву. Бомба рухнула неподалеку от них, канаву засыпало землей, но все остались живы. Когда пыль улеглась, они что есть духу бросились в железнодорожное депо, где другие люди пережидали налет. Вечером вернулись в землянку, и с тех пор Тамара нет-нет, да и бросит встревоженный взгляд на мать. Хотя подобных историй не повторялось.

В конце сентября в Сталинград вошли немцы. Нина помнила, как дети следили за ними через щели крышки убежища. По улицам ехали тяжелые черные танки, гитлеровские солдаты стояли в распахнутых люках и по-хозяйски оглядывались вокруг. Потом рыскали по дворам, штыками кололи землю, искали зарытое в землю добро. Однажды немец вырвал у Валентины Николаевны клунок с мукой, которой она неизвестно где разжилась.

В октябре, в один мрачный день с хмурым свинцовым небом и холодным ветром немцы ходили по избам и выгоняли людей на улицу. Гитлеровское командование отдало приказ: очистить город. Так Нина вместе с Валентиной Николаевной и оставшимися в живых детьми оказались на дороге. Вереницы обездоленных людей тянулись в сторону Ростова. Тети Тани с ними не было, она пропала, ушла за неделю до этого за продуктами и не вернулась, и никто не знал, жива ли она или погибла.

Мачеха нагрузила детей котомками и узелками, в которые сложила сухари, и горелую пшеницу, собранную Тамарой на элеваторе. У Тамары в руках был четырехлитровый чайник, у Ирины и Нины у каждой по школьному портфелю. Вместо книг девочки набили их куклами и лоскутами. Несмотря на войну, им хотелось играть и даже ругань Валентины Николаевны не заставила их отступиться от девчачьих «сокровищ». Едва волоча ноги, приходилось идти со скоростью самого медленного ходока – Мишатки, ночуя в развороченных фугасами домах или под кустом, слепившись в одну большую кучу, чтобы сохранить тепло и не замерзнуть, они прошли Кривую Музгу, миновали Чир и оказались в Белой Калитве, которая была уже в Ростовской области.