Сцены из жизни дознавателя Шишкина (СИ)

Первый — Библия, написанная по-гречески на тончайшем пергаменте прекрасной выделки большими квадратными и круглыми золотыми буквами. Очень древний экземпляр, но на вид как новый. 352 год н.э., судя по цифрам на обложке. По информации из того же Интернета один такой же есть в Британском музее. «Синайский кодекс» называется. Вроде бы на Синае его нашли в монастыре Святой Екатерины. Сколько он стоит? Да кто же это знает… Для Императора Константина писался.

Второй манускрипт — Еврейская Библия в прекрасной сохранности, написанная на иврите и датированная 954 годом от года Спасения. Точно такой же манускрипт, только гораздо более потрёпанный — «Масоретский кодекс» называется, был продан на аукционе за $38 миллионов. Не слабо…

* * *

Мир Валера толком так и не посмотрел. Да не шибко-то и хотелось. Да и языкам иностранным не обучен. Маршрут «Бубенцы — Питерская квартира» он освоил со второго раза. Удобно конечно. Если правильно встать и подготовится… четыре щелчка с небольшой пролонгацией… и ты у собственного подъезда. И наоборот! Просто обалдеть…

* * *

— Караул, ограбили! — кричит на перроне Московского вокзала модная тётка.

Только что какой-то злодей выхватил у неё из рук дорогую сумку и уже подрывается с ней на выход.

— Вот ваша сумочка, гражданка, — возвращает ей её имущество случившийся рядом мужчина лет сорока в синей олимпийке и с тростью с серебряным набалдашником в виде головы пуделя, — В толпе держите крепче!

А злодей со сломанной в нескольких местах челюстью без сознания уже лежит на асфальте. Рядом с ним выпавшая у него из левой руки небольшая треугольная вытянутая двухсторонняя заточка. Удар по лицу тяжёлой тростью наотмашь беспощаден.

* * *

Валера очень хорошо помнит тот день, когда под колёсами «Москвича» пьяного партийного бонзы на его глазах погибает отец, а мать становится инвалидом, от потрясения напрочь сорвав синусовый ритм сердца. Аритмия, так это называется. Малейшее волнение или физическая нагрузка… и ей становится плохо. Так рано и уходит, оставив их с сестрицей круглыми сиротами на белом свете. Поэтому когда Валера собирается в 1985-й, он берёт с собой сосуд с вязкопластичной субстанцией Иоанна Иерусалимского. И готов спасать родителей так же, как и Жан де Ла Валетт своих детей — Бартоломео и Изабель.

Не приходится… Всего-то на пять минут задерживает отца у калитки и всё идёт по-другому. Да и Слава Богу!

* * *

А вот на Невский проспект Валера едет… И сидит там с тростью в припаркованной машине. И то что он там видит через тридцать лет… и весело и радостно.

Вокруг сплошная экология, винтаж и ретро как фетиш и контрапункт бытия! По середине Невского проспекта едут электролимузины вперемешку со степенно движущимися верховыми, а то и с великолепными самобеглыми колясками и лаковыми каретами для продвинутых, а-ха-ха! И эти продвинутые разодеты в сюртуки, рубахи с кружевными жабо и манжетами, в шелковых жилетах и чулках. И все в цилиндрах, котелках и с тросточками… А женщины — в разноцветных «польских» платьях до щиколот со стомаками, фишю и в туфлях с пряжками. Новая мода! Она вернулась! Очень красиво и стильно! На Невском как всегда… весело, шумно и солнечно.

Но вот через пятьдесят лет… А нет через пятьдесят лет никакого Невского проспекта… И Питера нет… А есть мёртвая постапокалиптическая картина. Видимо эпицентр атомного взрыва приходится на Гостиный двор. Вместо него кратер, заполненный чёрной водой. Некоторые дома вокруг разрушены только наполовину и что-то… или кто-то… рядом с ними шевелится.

Не-е-ет! Только не это! На-а-а-зад, сразу в сентябрь 2015-го!

КЛАЦ!

— Шеф! Свободен?! На Чапыгина, к Телецентру! Ага, как раз к концу новостей успеваем…

* * *

Ладно, уже можно расслабится. Всё и все на месте. Артефакты безвозвратно уехали на полгода назад, а корзина с флоринами и манускрипты в шкафу греют душу. Ну и хорошо. А что там через пятьдесят лет будет, пусть теперь уже Мать мира Изабелла Ивановна Гасконцева со своим единоутробным братцем Варфоломеем Ивановичем Гасконцевым разбирается. Теперь у них для этого всё есть. Авось не допустят атомной войны!

А завтра суббота и к обеду из Питера приедет Элла. Надо попросить деда Илью спроворить баньку на вечерок. У него это так хорошо получается… Главное телефон в доме оставить, чтобы ещё какой-нибудь обломщик, типа, товарища полковника, не позвонил в самый такой момент… как в прошлый раз.

А в воскресенье уже домой, в Питер. Пора!

Дверь в комнату тихонько скрипит…

— О-о-о, Валерочка! Ты дома?! А как это ты так мышкой мимо нас прошмыгнул? Я и не заметила! Иди в кухню, отец зовёт… Его Илья Николаевич опять в шахматы выставляет, а он не знает чем ходить. Чтоб ты подсказал… Ещё Элла твоя звонила, спрашивает, сколько чего привезти завтра из продуктов. А я ей… ничего не надо, доча, всё у нас есть. Если что, отец заведёт «Ниву» и сами съездим в магазин в Опочку, чай ещё в силе.