Студёная любовь (СИ)

Печати — четырехлистник в круге — на внутренней стороне кистей, накрылись этим украшением, подавив обет академии. Иначе я б не перелетела так далеко, магия все равно вернула бы меня назад. Без согласия наставника или подписанного договора с избранником попаданцам нельзя покидать учебное заведение. А я сбежала… Что мной двигало, сама не понимаю. Словно отравилась, когда принц коснулся кожи и губ, словно в меня вселилось что-то жуткое и ненавистное. Жгучее. Сжигающее изнутри. Сминающее привычное состояние души.

Не нравится мне это — я провела снова по ободу браслета. Какие-то чары неведомые. Хотя вот этот отпечаток, я передвинула палец, и магический свет ринулся следом, что-то напоминал.

То ли веточка кипариса, то ли пряная трава, что наши повара добавляют в салаты.

Закрытие! Блок чар. Догадалась я. Вот что означает этот символ. Только не помню, откуда это знаю — снова какая-то необъяснимая вспышка, словно из моего прошлого.

Вдруг теперь вспомню все? Вдруг случайно попала домой? Я ведь думала об этом, когда шагнула в телепорт. Думала о тех людях, что бросили меня много лет назад.

Дернув браслет с руки, я попыталась его снять. Края впились в кожу, оставив красный след. Еще немного и кровь пойдет. Крепко посадили.

Попробовала использовать магию, но избавиться от пут не смогла. Что-то мешало. Или я выжалась на черном болоте, или тут чары другого типа, нужно знать, как открывать такое украшение.

Резко стало жарче.

Полыхнуло под ребрами так, что я с трудом сделала вдох. Во мне словно шар огня вырос и остался внутри, норовя разорвать на кусочки.

Откинув одеяло, будто цинковую тяжелую сеть, я разлепила влажную хлопковую рубашку на груди. Захрипела, пытаясь втянуть глоток плотного воздуха.

Внутри не просто билось сердце, оно тарабанило, словно дурное, и меня слегка мутило от сильного колебания. Ощущения напоминали опьянение от настойки из диссы или, того хуже, вдоха волчьей травы, после которого можно и не проснуться, заблудившись в иллюзиях.

— Доброе утро, — знакомый неприятный голос чесанул по ушам, а надо мной возвысилась фигура того самого старика с блестящей лысиной и черными росписями по бледной коже.

Маг взмахнул рукой, и меня откинуло на спину, распластав по кровати. Я попыталась вскрикнуть, но горло пережало невидимыми нитями.

— Не брыкайся, больнее будет, — старик покачал головой из стороны в сторону, и меня, сдерживая за руки и ноги, безликие слуги вжали в кровать. Их сухие пальцы были сине-серыми, будто неживыми, они неприятно холодили кожу и вызывали во мне отвращение и волну ярости.

Я все-таки трепыхнулась, но от пронзившей все тело боли, на миг потерялась.

— Я же говорил, — мягко стелился над головой голос мучителя, — паралич будет впиваться в плоть сильнее, если противостоять. Подчинись, если хочешь облегчения.

Я замычала, но снова откинулась назад, пытки, стягивающие мышцы и рвущие жилы, не давали малейшего шанса спастись.

— Не двигайся, — мягко посоветовал маг, наклонившись. — Тогда не будешь долго мучиться.

Я замерла, но по глазам можно было понять, что просто так не сдамся. Горячие слезы беспомощности катились по щекам, оставляя прохладные дорожки. Маг, сверкнув черными радужками, лишь косо усмехнулся, мол, что я могу ему предложить. Он что-то расписывал вокруг меня, управляя черными лентами, укладывал плоские камни по периметру кровати, что тут же подсвечивались и подвязывались к рукам чародея.

— Твое сердечко защищено, — он скривился, когда одна из сумрачных нитей, что маг пытался накинуть на мою эссаху, засветилась ярко белым и рассыпалась. — Такая мощь пригодилась бы сейчас, кто-то постарался. Ничего, я найду способ разрушить печать, кем бы ты ни была…

— Ч-что… в-вам нужно? — с большим трудом просвистела я, но боль ворвалась в горло, а на языке появился привкус крови.

— Тоже, что и всем, — спокойно и даже холодно ответил маг. — Сила, власть, вечная жизнь… немного справедливости.

Он махнул пальцами, словно сбросил с плеча мошкару, и послабил давление на мою шею, я смогла откашляться и отдышаться.

— Где я? — прохрипела обессилено.

— Какая разница? Ты все равно не выживешь, — он медленно перевел взгляд в сторону, и я проследила за его взглядом.

Под стеной, за распахнутой ширмой, стояла еще одна кровать. На ней лежала Глория — иссохшая, словно из нее выпили все соки, задубевшая, погасшая. Когда-то рыжие волосы тяжелыми черными колтунами свисали с края, запутав бледную недвижимую руку в прядях, вывернутую ненатурально вверх.

Мертвая.

— Что вы сделали? — дернувшись, простонала я. Злые слезы защипали глаза. Я не была к пышке привязана, как мне казалось, и терять близких мне никогда не приходилось, но сейчас в груди по-настоящему тянуло от тоски. Все-таки пышка жила со мной больше трех лет.