Студёное море

– Помню, я ещё мальчонком был… Мой дедушка, за две-три недели до смерти, сидя на завалинке дома и посматривая на тёплое яркое солнце, обнял меня, ласково потрепал за волосы и с грустью сказал: «Чую, Алёша, не дожить мне до лета. Уйду от вас с талой водой». И действительно, весной, в самый разгар половодья, его не стало… Тогда мне было чуть больше семи лет, но эти слова деда Егора запали мне в душу на всю жизнь.

Алексей Васильевич встал и подошел к окну. Оля тоже подошла к окну, но с другой стороны и, откинув белую кружевную занавеску, увидела чуть влажные голубые глаза Алексея. Она открыла форточку, и в комнату ворвался свежий воздух.

На дворе по всему чувствовалось приближение весны: солнце почти до самого основания вытопило свисавшие с крыши сосульки, серебром распушились на вербах почки, в голубом небе появились стаи журавлей. В такие весенние дни Оля любила смотреть из окна во двор, где жизнь текла своим чередом, всегда размеренно и неторопливо.

Старый пес Рябчик, названный так Олей за его рябоватый, серо-белый окрас шерсти, лежал на цепи около своей будки и, как всегда, тщательно обгладывал большую кость, крепко зажав её в лапах. Иногда он свирепо рычал, искоса поглядывая на кур, которые своим постоянным кудахтаньем явно раздражали его.

Рыжий кот Васька в своей излюбленной позе – вытянувшись во всю длину вдоль навеса – грелся на солнце и дремал. Иногда он шевелил ушами, чуть приоткрывал глаза и с любопытством наблюдал за стайкой воробьев, которые там внизу, почти под ним, весело чирикая, искали что-то в остатках сена, соломы и конского навоза. Были случаи, когда Васька, хорошо выспавшись, предпринимал попытки полакомиться свежим мясом. Сжавшись в комок, он стремительно прыгал в самый центр воробьиной стаи, но всегда безрезультатно: воробьи, как по команде, разом вспорхнув, улетали и с шумом рассаживались на верхушке вековой липы. Подождав немного, кот Васька нехотя залезал на крышу и, растянувшись вдоль навеса, снова засыпал.

Рядом с липой, под навесом сарая, огромными штабелями лежали березовые и ольховые поленья дров. С осени их заготовляли довольно много, и Оле всегда казалось, что дров хватит не на одну зиму. Но вот приходила весна, и от штабелей, как от ледяных сосулек, оставались лишь основания из двух-трех рядов.

За сараем, в глубине подворья, раскинулся скотный двор. Из окна он не был виден, но Оля знала, что и там жизнь текла своим чередом, и тоже всегда размеренно и не торопливо. Иногда оттуда легкий ветерок доносил слабый запах овчины, коровьего навоза, душистого сена и парного молока.

Алексей Васильевич отодвинул в сторону свою половину занавески, и на Олю упал целый сноп яркого света, мгновенно высветив красивый профиль её лица и стройную девичью фигуру. «О Боже, как она хороша! – снова подумал Алексей. – И эта белая кружевная занавеска… Как белое подвенечное платье!»

– Вам нравится весна? – неожиданно он спросил Олю, наперед зная, что ответ будет положительным.

Надо было как-то продолжить разговор, и Алексей ничего лучшего не придумал, как задать такой «глупый», по его мнению, вопрос. Но Оля этот вопрос поняла по-своему. Лицо её вспыхнуло, зарделось румянцем от нахлынувших чувств. Мысли, тесня друг друга, пытались тотчас же вырваться наружу. Оля сделала попытку найти в себе силы и несколько «усмирить» их, но не нашла и с восторгом сказала:

– О, весна – это зарождение новой жизни! Как её не любить! Весной все преображается – и природа и люди!

Немного подумав, она с улыбкой добавила:

– А самое главное для нас, весна вселяет радость и надежду. Не так ли?

– Так, конечно так, – тоже улыбаясь, подтвердил Алексей Васильевич.

– А на вашем севере весной тоже хорошо?

– Хорошо, очень даже хорошо! – Алексей Васильевич усмехнулся и, поглаживая усы, скороговоркой, как в детстве, произнес:

– А кто не верит, пусть проверит!

Не раздумывая, Оля выпалила:

– На проверку согласна, только, чур, вместе с Вами!

Ее глаза заблестели, она вся как-то преобразилась.

– Бабуля считает, что характером я вышла в дедушку Фёдора, а он, как Вы знаете, путешествовать страсть, как любит. Может быть, удастся увидеть его там, на Вашем севере. Вот было бы здорово!

Оля с надеждой, не отрываясь, смотрела на приятное, спокойное лицо Алексея Васильевича и в душе благодарила судьбу за то, что она свела её с этим человеком.

– А там, в Мангазее, Вы часто ходите по охотничьим тропам? – с тревогой в голосе спросила она.

– Всякое бывает! – Алексей Васильевич потеребил рукой бороду и с гордостью сказал:

– Этим и живем! Край дикий – северный! Зверья больше, чем людей. У нас, русских, испокон веков к охоте и рыбалке великая тяга была…

– Люблю сильных и смелых! – Оля с восхищением посмотрела на мощную фигуру Алексея Васильевича, отбросила назад занавеску и почти вплотную приблизилась к нему.

В это время в гостиную вошла Елизавета Петровна.

– Ах, вот вы где, голуби мои! А я вас повсюду ищу. Пора обедать! – Она понимающе посмотрела на молодежь. – Придется вам на время оставить этот уединенный уголок и присоединиться к нашему обществу.