Студёное море

Несмотря на все старания кучера, к началу божественной литургии путники опоздали. Артамон Савельевич понял это, когда проехали Святые ворота монастыря: никого, кроме десятка стрельцов и нескольких ратных человек в парадных доспехах, у ворот и на самой площади не было. Он сразу вспомнил про «плохую примету», о которой говорил кучер Прохор.

До Троицкого собора, где покоится прах великого Сергия Радонежского, шли пешком. «Теперь уже все равно, – думал Артамон Савельевич. – Семь бед – один ответ!»

Подойдя к собору, остановились у его стен, помолились у гробниц царя Бориса Годунова, его жены Марии Григорьевны, сына Фёдора и дочери Ксении (в иночестве Ольги).

– Вот судьба! – тихо сказал Иван Данилович. – Не приведи Господь!

Оля взяла за руку своего жениха и полушепотом сказала:

– Здесь хранится дар царя Бориса монастырю – чудотворный образ святой Троицы в золоте и драгоценных камнях. А ещё в ризнице собора хранится золотой крест с драгоценными камнями, присланный в дар преподобному Сергию Царьградским патриархом Филофеем.

Пока они пробивались сквозь толпу в храм, Алексей с интересом слушал Олю.

– Там же впервые я увидела сандалии преподобного Сергия, более тридцати лет бывшие на его ногах в гробе.

На паперти храма, ежась от холода в своих лохмотьях, стояла большая толпа нищих. Некоторые из них, особенно те, которые были здесь впервые, через полуоткрытые массивные двери старались заглянуть внутрь храма, расписанный знаменитым Андреем Рублевым и его учениками; хоть одним глазком увидеть иконостас, в центре которого красовалась рублевская «Троица».

У ворот храма Артамон Савельевич встретил сотника Якова и от него узнал, что царь решил сократить свое пребывание в монастыре и уехать в Москву сегодня после полудня.

В храме было много народа, от жары потрескивали свечи, торжественно звучала божественная литургия. Царь, окруженный высшим духовенством и ближними боярами, усердно молился.

– Как красив и как богато одет наш государь, – с восхищением шепнула Оля Алексею Васильевичу.

В это время церковный хор, слившись с сочным басом протодьякона Тихона, грянул «Славься, боже наш»… Оля и Алексей Васильевич стояли рядом и неустанно молились. Каждый из них просил Бога помочь им обрести счастье в семейной жизни.

– Господи, помоги нам! – жаркими устами шептала Оля.

Пока в храме шла служба, некоторые бояре из окружения царя выполняли его поручения. Особо важное и трудное поручение досталось начальнику стрелецких войск боярину Артамону Матвееву.

Алексей Михайлович хорошо понимал, что войны с Польшей и Швецией в ближайшие годы не избежать. Поэтому приказал воеводе Матвееву проверить готовность монастыря на случай его осады иноземцами. «Троицкий монастырь – наша опора на северо-западе России» – думал он, вспоминая, как в Смутное время монастырь дал полякам достойный отпор.

Воевода с утра обошел вокруг крепостных стен монастыря, чтобы осмотреть и лично оценить их состояние. Он знал, что замена деревянных стен каменными закончилась ещё в 1550 году и с тех пор они не обновлялись. Однако, несмотря на свой вековой возраст, все оказалось в достаточно хорошем состоянии.

Толстые каменные стены монастыря напоминали стены московского Китай-города. Они были гладкими, с тремя ярусами «стрельниц» для стрельбы из пищалей и пушек. Внизу «стрельниц» были устроены погреба для хранения пороха, запасов провизии и воды.

Боярин Матвеев особенно тщательно проверил состояние «слухов» – небольших колодцев, уходящих вниз. Через них осажденные прослушивали землю: не роет ли враг подкоп? Из одиннадцати башен, построенных для укрепления крепостных стен монастыря, воевода успел осмотреть только две. Он поднялся на Красную башню, под которой находились Святые ворота, и нашел её в хорошем состоянии. Потом осмотрел Водяную башню, на второй аркаде которой стоял огромный котел с горячей смолой. На стенах башни были укреплены «козлы» для поливания осаждающих кипятком и смолой.

Воевода проинспектировал также боевую дружину – стрельцов, ратных наемных солдат, пушкарей – и убедился, что крепость долгое время может отражать попытки неприятеля взять её штурмом. На стенах крепости он насчитал 93 пушки, и 20 стояло в резерве.

По окончании молебна Алексей Михайлович перешел в Надворную церковь, где был накрыт стол и приготовлена кровать для его отдыха перед дальней дорогой. Во время обеда воевода Матвеев доложил государю о результатах своей проверки крепостных стен монастыря.

– Оборона монастыря, государь, в надежном состоянии, – уверенно сказал он.

– Я рад этому, воевода. Передай ратным людям, особенно пушкарям, мою благодарность за их ратный труд и мое благословение за то, что не щадят живота своего в борьбе с врагами. Да поможет им Бог!

В покои царя бесшумно вошел его постельничий Фёдор Ртищев.

– Как идут дела с подготовкой к отъезду? – спросил его царь.

– Скоро все будет готово. Кортеж собираем у Троицких ворот, – низко кланяясь, ответил постельничий.

– Через час доложи о готовности.

– Слушаюсь, государь, – с поклоном сказал Ртищев и также тихо вышел, как вошел.