Студёное море

Евдокия расценила этот поступок мужа как намек на примирение мужчин, налила им ещё по чарке водки, а Порфирию первому положила большой кусок мяса. Порфирий в свою очередь ласково посмотрел на жену и, улыбаясь, подмигнул ей своим левым раскосым глазом. Несмотря на видимое семейное примирение, каждый из сидящих за столом понимал: там, где есть любовный треугольник, там господствует дьявольская страсть. Все это может в одночасье закончиться трагедией… Но на этот раз все обошлось без скандала, и все – хозяева и гости – пребывали в хорошем настроении.

Пантелей сидел красный, как вареный рак, в разговор вступал редко и, видимо, от нечего делать закурил трубку. Дарья, не переносившая дым табака, с укоризной сказала:

– Мог бы покурить и во дворе!

Казак недовольно покрутил свой ус, молча встал и направился к двери. Порфирий увязался за ним. Для подруг выдались светлые минуты, чтобы поболтать по душам.

– Смотрю я на тебя, подруга, и в толк не возьму, – сказала Дарья. – С чего это вокруг тебя до сих пор крутится женатый казак?

– Али не догадываешься? – улыбнулась Евдокия.

– Неужто влюбилась?

– А ты как думаешь? Умираю от любви!

– От любви ещё никто не умирал, а вот от измены…

– Тогда я буду первой!

– Все шутишь, а я тебя спрашиваю серьезно.

– Ну, если говорить серьезно, то я тебе скажу тоже серьезно, но по секрету: я давно уже на сносях!

– И молчала… Вот эта новость! – всплеснула руками Дарья. – А как же Бог?

– Бог простит…

В это время дверь распахнулась, и вошли мужчины.

– Налей-ка нам ещё по единой! – с порога крикнул Порфирий.

Он подошел к жене и обнял её за талию.

– Полегче! – дернула плечами Евдокия, но водки налила.

Мужчины выпили и снова продолжили разговор. У них одно в головах: баня, лошади, рыбалка, охота…

Дарья вдруг вспомнила наказ барыни убраться в их спальне, пока они будут поздравлять хозяев дома.

– Мне пора, – сказала она и встала из-за стола. – Спасибо за угощение.

Евдокия вышла в сени проводить подругу.

– Порфирий-то знает о твоем интересном положении? – участливо спросила Дарья.

– А зачем ему сейчас об этом знать? – на вопрос вопросом ответила Евдокия. – Когда придет время – сам все увидит и поймет. Он у меня смышленый… К тому же сам ребеночка очень хочет. Сколько лет об этом мечтает! Часто говорил: «Хочу свое умение и страсть по банному делу сыну передать по наследству».

Дарья обняла и поцеловала подругу.

– Дай-то Бог! Может все это и к лучшему. Смелая ты у меня, подруга…

– Заходи в гости почаще, – прощаясь, помахала рукой Евдокия.

– Спасибо, постараюсь.

Дарья тоже махнула ей рукой.

После празднования непосредственно самой Пасхи Христовой народ продолжал гулять всю Светлую Седмицу: старшее поколение под колокольный звон чинно посещали церкви, храмы и монастыри; девушки водили хороводы с песнями и плясками; юноши по вечерам устраивали веселые игрища с разведением костров.

Семь праздничных дней пролетели быстро, как один день… Впереди весна, лето, осень – самое время для активной работы, рыбалки и охоты. «Гуляй, да дело не забывай» – напутствовали старики молодежь.

Однажды утром в доме купца Афанасия Старостина появился приказчик Фома Филиппов.

– Данила милостиво просит Вас почтить своим присутствием спуск на воду построенного нами судна, – снимая шапку и кланяясь в пояс, сказал он воеводе Хватову.

– Буду, – кивнул головой Алексей Васильевич, подтвердив свое согласие посетить верфь. – Передай мое почтение своему хозяину.

За полчаса до спуска судна на воду воевода уже сидел в конторе Данилы. Там же, медленно потягивая из серебряного кубка хмельной квас, сидел и старший Старостин. Он налил квасу и воеводе.

– С почином, Алексей Васильевич, – ударив его кубок своим, весело сказал купец. – Как говорят: «Лиха беда начало, а там уж близок и конец».

– Твоими устами, да мед пить, – в тон ему произнес Алексей Васильевич.

– Народ доволен, – продолжал Афанасий Петрович. – На моей памяти такого одноразового крупного заказа – две ладьи и три коча – ещё не было. Мастеровые решили отметить это дело и назвать первый спущенный на воду коч в честь Вас.

– Пока моих заслуг в этом деле мало, – заявил воевода. – Но, если народ так решил, перчить не стану.

– Вот и славно! – крикнул купец. – Данила и мастеровые будут весьма рады.

Когда воевода с купцом вышли из конторы, то увидели большую толпу мастеровых людей, одетых по-праздничному. Многие были в красных атласных рубахах и черных суконных утеплённых зипунах. Некоторые были в белых и черных овчинных полушубках.

У кормы судна на стапелях с топором в руках стоял кормщик Антон Слетков. Данила попросил воеводу дать команду на спуск судна. Алексей Васильевич подошел ближе к кормщику, решительно взмахнул рукой и крикнул:

– Пошел!