Студент-медик из Дублина

Он вдруг словно растерял все слова. Однажды он сказал Ларсу, что постарается не доводить дело до объяснений, пока не будет готов к ним, и знал, что ему еще рано признаваться в своих чувствах, но каждый раз рядом с Китти у него в душе происходили перемены. Особенно заметны эти перемены были сегодня. Привычная ему шутливая болтовня оказалась бы сейчас совершенно неуместной. Китти права: он давно научился скрывать чувства, маскировать их шутками. И теперь сумел только выдавить:

— Ты очень нравишься мне, Китти.

Она поджала губы и заявила:

— Я не шучу, Фингал, Ты очень дорог мне.

Ну и что ему сказать теперь?

Китти пощадила его:

— Ладно, хватит о серьезном. Так что там насчет ужина?

Услышав, как легко Китти сменила тему, Фингал вздохнул с облегчением.

— Я знаю одно отличное местечко на Друри-стрит.

Она рассмеялась.

— Если там подают рыбу с картошкой, тогда идем.

— Решено, — кивнул он. — А потом я провожу тебя до общежития — если повезет, мы успеем вернуться как раз к десяти.

По пути к общежитию он знал с десяток укромных уголков, где можно было наобниматься без помех.

Но Фингалу не давала покоя одна мысль: не слишком ли он скрытен? Может, пора бы уже признаться Китти в том, какие чувства он к ней испытывает? Но как, если он и сам в них пока не разобрался? Может, сегодня, но попозже? Или на новогоднем балу?

Или еще позже — точнее, с опозданием на тридцать один год, мысленно добавил О’Рейли, потянулся в потертом кресле и встал. Хватит с него больничной «казармы», черт бы ее побрал, пора проведать Донала Доннелли, узнать, как у него дела. А на обратном пути заглянуть в кафетерий.

Завидев его, ночная медсестра поднялась из-за стола.

— Его только что привезли, доктор О’Рейли, — сообщила она. — Он без сознания. Мы поместили его в одноместную палату.

— Спасибо, сестра, — кивнул О’Рейли.

Возле постели Донала дежурила сиделка. Голова пациента была забинтована и покоилась на ровном матрасе, без подушки.

— Это доктор О’Рейли, — представила спутника ночная медсестра.

— Как Донал? — спросил О’Рейли, окидывая взглядом пациента, опутанного трубками.

— Неплохо. — Сиделка протянула ему планшет с картой.

О’Рейли пробежал взглядом записи: температура, пульс, давление и частота дыхания — все показатели у Донала были в норме.

— Отлично, — кивнул О’Рейли. Значит, первое препятствие Донал преодолел. Теперь предстояло второе: прийти в себя. Давай же, Донал, думал О'Рейли, давай, черт тебя побери. Ему нестерпимо хотелось, чтобы Доналу стало лучше. Намного лучше.

О’Рейли отдал планшет сиделке.

— Спасибо, — и добавил, обращаясь к ночной сестре: — Спасибо вам обеим. — Он зевнул. — Длинный выдался день. — Он взглянул на часы: двадцать минут второго. — Попробую вздремнуть.

— Я позвоню вам, если состояние вашего друга изменится, — пообещала сестра.

Слово «друг» не ускользнуло от внимания О’Рейли. Если вдуматься, действительно все пациенты деревушки приходились ему друзьями, и ему это нравилось.

— Буду весьма признателен. Доброй ночи, сестра…

— Хоуи. Джейн Хоуи. Китти О’Хэллоран — моя подруга.

— И моя, — подхватил О’Рейли, только теперь заметив, какие взгляды сестра бросает на него. — Да вы, наверное, уже знаете.

Она улыбнулась.

— Китти рассказывала о вас.

— Спокойной ночи, сестра Хоуи, — попрощался О’Рейли и вышел.

По дороге в кафетерий он думал о Джейн Хоуи и о том, что она может пополнить ряды его друзей, если для него с Китти наконец начнется новая жизнь вдвоем. При мысли о друзьях О’Рейли воспрял духом: близкие ему люди — Кроми, Бересфорд, Хильда Манвелл, Чарли… И Донал.

О’Рейли не знал, стоит ли позвонить Барри и попросить его передать последние сведения о Донале его жене, Джули. С другой стороны, Джули сейчас изводится от беспокойства, а известия недостаточно хороши, чтобы избавить ее от опасений. Лучше созвониться утром, к тому времени Доналу наверняка полегчает.

В «Пещере» О’Рейли засиделся над чашкой чаю. В такой поздний час посетителей в кафетерии было немного. О’Рейли прислушался к себе: аппетит отсутствовал начисто, неужели он так разволновался из-за Донала? В былые времена Фингал О’Рейли никогда не отказывался от еды. Однажды в студенческие годы он ухитрился дважды умять рождественский ужин. Без особых последствий.

Он закрыл глаза.

И услышал церковные колокола. Закончилась рождественская служба, ликующий перезвон плыл над Дублином, отчетливо слышный и в зажиточных домах на Лансдаун-роуд, и в трущобах Либертис.

Падди Кьоу и Кевин Доэрти вновь находились в палате святого Патрика. Дыхание Кевина было ровным, щеки розовыми, усы Падди Кьоу — аккуратно подстриженными. Фингал подмигнул Падди, и тот в ответ лихо отдал ему честь левой рукой.