Студент поневоле

Я заметил, как Ринн нехорошо посмотрел ему в спину, прищурив глаза и мстительно сжав губы. Однако не придал значения. Мало ли кто и как смотрит…

Ходами-переходами мы попали в лаборатории: три смежные комнаты и две кладовые. Первая лаборатория была заполнена столами, соединенными полками, уставленными прозрачными кубками и мензурками. А так же — колбами, пробирками, чашками и склянками. А что ещё нужно заправскому алхимику?..

— Третий курс, — отрапортовал Ринн.

За столами парами трудились студенты в серых фартуках-туниках, чёрных нарукавниках и головных повязках. Они сосредоточенно корпели над заданием, нагревая растворы чем-то наподобие спиртовок.

Между рядами расхаживал преподаватель. Молодой, румяный и пока не очень худой. Не успел, наверное, снадобий наглотаться… Он поприветствовал нас и принялся отчитывать какого-то третьекурсника за грязные пятна на столе и посуде.

— Все кубки прозрачные, из стекла или хрусталя, — пояснил Ринн. — Как и положено любому образованному алхимику. А то эти модные веянья, когда пользуются металлическими или деревянными — просто кошмар…

— У кого на что хватает, — фыркнул студент за крайним столом.

— Поговорите мне! — крикнул преподаватель и вышел в соседнюю комнату.

— А почему прозрачные? — полюбопытствовала Верения.

— Чтобы следить, как изменяется вещество, определяя цвет и консистенцию. Ведь алхимики не превращают воду, или что-то ещё, на время, а действительно меняют её структуру. Опытный алхимик делает это на глаз. Новичку же учиться и учиться.

— А по запаху?

— Многие жидкости не пахнут…

Ага. Как и тот подозрительный чаёк.

— А зачем им другая посуда, кроме кубков? — похоже, Верения начала мозговую атаку. И судя по кислому виду, Ринн не чаял от неё отделаться.

— Видишь ли, девочка, студенты не мастера-алхимики, а лишь ученики. Поэтому им сперва необходимо узнать о субстанциях. Научиться соединять ингредиенты в нужных пропорциях. И только потом изменять или замещать структурно-вещественные связи в заколдованных кубках.

В моём измерении сказали бы «молекулярные»…

— Так это — обычные кубки?

— В основном. На третьем курсе — ученические, а кубок мастера — на пятом. После церемонии. Затем студенты доказывают свои знания на практике. А после выпускных экзаменов им присваивают звание алхимика и первый именной кубок.

— Ага, — подхватил шустрый студент. — На какой раскошелятся родители…

— Пэп, хватит болтать! Марш мыть кубки.

Это вернулся преподаватель, и студент нехотя поплёлся в соседнюю моечную. Посреди комнаты стояли бадьи с водой, торчали ржавые краны, а вдоль стен выстроились сушильные шкафы. Когда мы проходили через неё в лабораторию четверокурсников, я тишком подобрался к директору. И пока Верения собиралась с мыслями для последующей атаки, улучил момент и спросил:

— А в середине года принимают в училище?

— Иногда, — отмахнулся Ринн, которого беспокоила проверка короля.

— А прошлой осенью были опоздавшие?

Ринн заметно напрягся.

— Нет.

— А Тим?

Директор удивлённо вылупился на меня. Вот! Я на верном пути.

— Какой ещё Тим? Не морочь мне голову… — Алхимик раздражённо отвернулся.

Н-да, хоть я и на правильном пути, да всё огородами. Что ж, рискну напролом.

— Я уверен — к вам поступил ученик. В середине осени. Темноволосый, глаза у него зелёные… Тим. Вспомните.

— Не знаю я никакого Тима, — зашипел алхимик и нервно дёрнул плечом. — Кто тебе наплёл?

— Никто, я…

— А если никто, то и не выдумывай, — отрезал Ринн и поспешил ускользнуть от меня в лабораторию, спрятавшись за королем. Вскоре оттуда послышался его заискивающий голос:

— А это четвёртый курс. Готовит многослойные суспензии… Оч-чень любопытное занятие.

Верения тут же бросилась разглядывать какое-то разноцветное желе. А лаборатория в точности копировала первую, даже паутина на потолке свисала под тем же углом. Тёрн остановился побеседовать с преподавателем и студентами. Директор суетился рядом, вставляя ненужные реплики, чем очень бесил короля. А Линк откровенно скучал и чувствовалось, что ему всё по барабану… Но Ринн… Здесь явно что-то неладно.

— Эй, — кто-то позвал меня. — Эй, парень.

Я обернулся. Наказанный Пэп, лениво полоща в лохани кубок, поманил меня свободной рукой.

— Ты что ли с Тимом знаком?

— Так он был здесь? — я приблизился. А третьекурсник огляделся, наклонился ко мне и зашептал:

— Явился в середине осени. Приняли без экзаменов. Студентов-то мало. Ничего, способный, с головой. Возле лабораторий крутился, вот мы и сдружились. Горазд был проказничать… Ну и составы хорошо запоминал…

— Пэп! Негодник! — в моечную ворвался давешний преподаватель. — Ты и тут умудряешься болтать! Руками работай, а не языком. А то как волью в пасть экстракт немоты… На вот, вымой лучше, — опустил в лохань грязные пробирки и выскочил обратно. Пэп широко ухмыльнулся:

— Ага, экстракт, немоты. Напугал! Зелье разговорчивости приготовить — раз плюнуть. Одна капля — и язык мелет без остановки. Мы ему в кубок с вином подливаем, пока не видит. Так он та-акое несёт — закачаешься…

— Так что с Тимом? — напомнил я.

— А-а, сбежал он.

Я опешил.

— Когда? Давно?

— Зимой ещё. После праздников.

— Почему?