Студент (СИ)

Я плохо расслышал следующий куплет. Что-то про бесплодие мечтаний, потому что ни одна звезда Ветер не очаровала.

Неожиданно чтец резко повернулся лицом к зрителям. Послышались смешки. Слова зазвучали более отчетливо, и чтец закончил грустно:

Что за толк, что многих множество,

Разбросала звезд Вселенная...

В каждой скрытое убожество

Видит Ветер непременное.

Раздались жидкие аплодисменты. Читал он хорошо. Народу прибавлялось. Мы стояли и слушали.

Опять весна и хочется до боли

Открыть окно и выброситься в сад,

Чтоб хоть на миг в отчаянном безволье

Облапить ее терпкий аромат.

Чтоб распластаться в чувственном объятье

Со свежестью взволнованной земли,

Сорвать из трав мешающее платье,

Чтоб губы тело целовать могли.

Вдруг раздался милицейский свисток. Кто-то из зрителей крикнул в сторону чтеца: "Атас! Парень, беги!" и тот резво спрыгнул со сцены и дунул в сторону от бежавших к эстраде дружинников и милиционера.

- Это Валерка Покровский с физмата, с нашего курса, - сказал Юрка.

- А зачем милиция-то? - недоуменно спросил я. - В Москве сейчас читают стихи у памятника Маяковскому , и никто их не гоняет.

- Да это мы слышали. Только мы с тобой, Володя, не в Москве.

- Понял. Quod licet Jovi, non licet bovi, - сказал я.

- Во-во! Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку, - согласился Слава Сорокин. - Только, помяни мое слово, эту лавочку прикроют и в Москве.

Недалеко от кафе, мы встретили гуляющих под руку моих одногрупниц первокурсниц Свету Новикову, Таню Савину и Галю Загоруйко.

В колхозе мы видели их лишь в простых рабочих одеждах, а здесь они предстали во всей своей красе. Платья колокольчиком, волосы с начесом, туфельки - лодочки на каблучках.

Струков тут же решил: "Все идем в кафе!" Девушки замялись, но Слава Сорокин строго сказал:

- Без возражений!

Девчонки покорно пошли с нами.

Не успели мы сесть за сдвинутые столики, как к нашей компании подошла Алина Сомова.

Юрка окинул Алинку оценивающим взглядом, а я поспешил отвести глаза, чтобы скрыть неловкость. Обтягивающие светлые брюки плотно облегали ее полные, но, не смею врать, стройные ноги, которые открывало расстегнутое легкое ярко красное короткое пальто; начесанные волосы отдавали откровенным чернильно-фиолетовым цветом, а губы прятались за жирным слоем сиреневой помады. Наши первокурсницы с ревнивым любопытством смотрели на Лину. Они еще не отошли от строгих устоев средней школы, и им было в диковинку видеть до такой степени раскрепостившуюся студентку.

- Привет, мэны, - сказала Алина, светясь как лампочка Ильича. - А мы сидим, скучаем. Можно мы к вам?

- А ты с кем?

- С другом, - игриво сощурила глазки Алина.

- А он кто? - спросил Струков.

- Да француз.

- А-а, - не удивился Слава Сорокин.

В селе Отрадном французы по своему проекту строили сахарный завод, и две студентки с ИнЯза проходили практику, работая в качестве переводчиц.

Мы посмотрели в угол, куда показала Алина. Там сидел мужчина лет тридцати пяти в очках и модной темно-коричневой дубленке, которые могли себе позволить только иностранцы.

- Валяйте, - разрешил Струков.

Алинкин друг оказался приятным в общении дядькой, немного говорил по-русски, пытался шутить и даже с помощью Алины рассказал анекдот: "Один французский журнал для мужчин объявил конкурс на лучшее описание своего утра. Первое место занял автор такого произведения: "Я встаю, завтракаю, одеваюсь и еду домой", который заставил покраснеть наших первокурсниц, хотя они пытались сделать вид, что и не такое слышали, а когда у нас кончилось вино, потому что кончились деньги, француз щедро заказал еще выпивку и закуску.

Я никогда не пил вина. Вкус вина знал, потому что дома, когда отмечали праздники, я, уже старшеклассник, мог пригубить из бокала, сделав глоток, другой. Но здесь все пили, вино лилось рекой, и я, неискушенный в застольных сидениях, незаметно пьянел. Голова кружилась от вина и от ощущения свободы, которую я обрел с поступлением в институт, став взрослым. Потом все смешалось. Я уже плохо различал слова, которые говорились за столом, все сливалось в один сплошной гомон. Куда-то делись наши девочки. Последнее, что я помню, это потусторонний женский голос, который произнес: "Вьюноша нужно домой проводить, а то мильтоны заберут" ...

Утром мать смотрела на меня укоризненно и, покачав головой, сказала: "Тебя вчера Юра Богданов привел... Тоже был хорош". Я стыдливо прятал от матери глаза, а отец постарался все обратить в шутку: "С посвящением в студенческую жизнь", - произнес он и ехидно пропел:

Gaudeamus igitur

Juvenes dum sumus!

Глава 4

Студенческая тусовка и новые знакомые. Больная голова Лики Токаревой. "Музыка на костях". Паранормальные явления - вымысел и реальность. О "чудесном" исцелении несколько лет назад. Буги-вуги.

После лекций ко мне подошел Валерка Покровский, тот который читал стихи в парке и которого гоняла милиция.

- Привет, чувак. Я Валерка. Ты правда "Слово о полку" наизусть знаешь?

- Кто тебе сказал? - усмехнулся я, оглядывая нового знакомого.

- Юрка Богданов. Вы с ним в колхозе были.

- Знаю, только в прозаическом переводе, - не стал отрицать я.