Студенты. Книга 2

Справедливость предсказаний матушки Маланьи подтверждалась на каждом шагу. Ослиное стадо, тесно сбившись перед грозной бурей, в предшествии гибели все больше и больше делало глупостей. На телевидении мелькала одна трагедия за другой: кровавые сцены из Египта, Ливии, Сирии. Вот-вот рухнет символ мирового господства — американский доллар. Все оцепенели в предчувствии чего-то страшного и ужасного. Но чего, еще пока никто не знал. В тульской хрущевке молодой девятнадцатилетний парень убивает троих детей, их мать и бабушку, чтобы забрать из дому компьютер и пожитки… Еще одна маленькая тень трагедии из Норвегии мелькнула над Россией. «Сколько же их будет еще и почему они не остановятся?» — задавал себе вопрос Савва Николаевич. Но ответа у него не было. Он мучался, не зная чем объяснить случившееся, не находил себе места, плохо спал и почти перестал смотреть телевизор. Ему все мерещилась норвежская бойня и голубоглазый стрелок. Но вот, как-то зайдя на кафедру, полупустую в это время года, Савва Николаевич застал там своего студента Антона Холмогорова.

— Здравствуйте, Савва Николаевич!

— Здравствуйте, Антон! — И не останавливаясь, Савва Николаевич сразу же спросил о том, что его так мучило. — Скажите, Антон, как вы оцениваете случившееся в Осло?

Антон не удивился вопросу профессора, он лишь сочувственно посмотрел на него. — Диалектика, Савва Николаевич!

Профессор оторопело уставился на студента — пожалуй, его устами глаголит истина.

— Но так жестоко, своих сверстников?

— Чему учили, то и получили! — уверенно ответил Антон.

— Значит ли это, что и бедность, и богатство толкают людей на такие поступки?

Антон пожал плечами:

— Бывает то и другое, но если хотите мое мнение, то чаще — равнодушие! Вот корень мирового зла. Заелся средний класс, стал равнодушным, а результат: вспышка, молния, жертвы, слезы, но прошла гроза-разрядка и наступает всепрощение…

Как? — не понял Савва Николаевич мысль студента.

— Его простят! Вот увидите, сперва накажут, — а потом помилуют… Он же один из них… Равнодушие пожирает все и всех, оно не хочет обновления… Вот если бы это был инородец, то возмущению не было бы предела… А так… — Антон смущенно посмотрел на профессора. — Извините, я, наверное, лишнего наговорил вам…

— Нет, нет, Антон, наоборот, вы меня просветили, и я иначе увидел случившееся, спасибо, — поблагодарил профессор студента.

Савва Николаевич продолжал работать, лечить, оперировать и успокаивать уже отчаявшихся людей, не взирая на окружающий хаос. Он делал свое, предначертанное судьбой дело с любовью и профессионализмом и очень верил, что когда-нибудь они будут востребованы. И от этого ему становилось легче и спокойнее на душе.