Студёная любовь (СИ)

Мы с Даней сутками возились около колесницы, но пока наладили только механическую часть, сварили сломанную ось с помощью магии, привлекли одну из воспитанниц Лимии, владеющую стихией огня, заменили стекла и сидения, которые испортили зубы оски. Дело продвигалось медленно, потому что в этом мире найти нужные материалы и инструменты оказалось сложно, на все нужно время. А его у меня нет, судя по ледяным пальцам, которые последние несколько дней отказывались работать. Надежды на запуск почти не было, но я не отчаивался. Да и тяжелая работа отвлекала от мыслей о невесте.

Любава так и не подпустила к себе. Сначала я злился, психовал, даже угрожал ей, пытаясь поговорить, чем только усилил сопротивление. Она взяла с меня слово больше никогда не подходить к ней.

В тот день, когда она лечила меня мазью, я набросился на девушку под действием необъяснимой эйфории, задрал юбку и едва не взял силой. Любава истошно закричала, отчаянно ударила меня в грудь и даже смогла оттолкнуть. Именно это спасло ее. И меня. Белянка бросилась в коридор, я за ней, обезумевший, а там меня остановил Данил. Кулаком в челюсть.

И я пришел в себя. Словно нырнул под лед.

— Любава, — Даниил обратился к девушке, что забилась в угол, — иди к Лимии в покои, я с этим… — русоволосый глянул на меня, как на мусор, — побуду.

Это было словно в другой жизни. Не верилось, что я на такое способен.

До сих пор не понимаю, что со мной случилось. Прокручивал в голове те события тысячи раз, но так и не смог найти ответ. Неужели яд осок может так отравлять разум? Тьма попутала, не иначе, но сделанного не исправить простыми словами, нужны поступки… Да только память подкидывала в кошмарах то, что я и сам себе не мог простить. Я никогда не смел поднимать руку на слабых. Никогда!

— Чего лежим? — навис надо мной Данил-громадина, грубо встаскивая меня в реальность.

— Отдыхаю. Не заметно?

— Зад не отморозишь?

Я привстал и сложил руки на согнутые колени.

— Не все ли равно? — растопырив пальцы, я прочесал по непривычно коротким волосам. Так и правда удобнее, чем каждый день распутывать длинные пряди. Мама не одобрит, ведь по преданию королевских традиций мужская сила сокрыта в его волосах, потому ин-тэ редко стриглись, но я уже и не мальчик, чтобы беспокоиться о чужом мнении и верить в старые сказки.

Даня поднял голову и, приставив ладонь козырьком, всмотрелся в окно Любавы.

— Следит. А ты нюни распустил.

— Да толку? Я даже поговорить с ней не могу. Разве так можно завоевать женщину?

Русоволосый громко рассмеялся и присел в снег рядом со мной.

— Ради единственной и не такое сделаешь. Просто ты привык получать все и сразу. Без усилий.

— Не думай, что судьба наследника легка, как пушинка. Отец был жестким наставником. Он делал из меня важную фигуру, которую легко передвигать по доске.

— Как в шахматах?

— Аха. Многие знакомые вам вещи есть и у нас. Рояль, например, на Энтаре популярный инструмент. Растения, животные… Мы будто близнецы, что росли с разными родителями.

— Ага, двойняшки, тройняшки… Сколько их, подобных миров? И зачем их столько? — Даниил тяжело выдохнул и зыркнул на другое окно. Я прекрасно знал, что там находятся покои хозяйки. — Некоторые вещи неизменны ни в одной Вселенной, — совсем подавленно буркнул Даня и поднялся на ноги. — Я устал. Пойду в душ, и есть уже хочется. Ты что-то бледный, как моль. Пойди согрейся. Хватит на сегодня, все равно солнце уже на закате.

— Нет, — я снова дернул волосы, пальцы застыли в поседевшей пряди. Так и растут бесцветные после трехлетнего перелета. Я поднял голову в надежде увидеть светлое личико в окне, но закатное солнце ослепило. Выдохнул разочарованно: — Я еще поковыряюсь.

— Она ушла, Синар, — проследив за моим взглядом, Даниил еще больше помрачнел. — Хочешь ее увидеть, иди в столовую.

— Да какой смысл? Все равно говорить нельзя!

Русоволосый протянул мне руку, чтобы помочь подняться.

— А ты такой послушный мальчик, да? — криво улыбнувшись, он лукаво подмигнул мне и ушел.

Азохус, взбивая снег, помчал за хозяином.

— Фу! — гаркнул Даниил. — Яшка, блять, не слюнявь меня! Я не еда. Ну отвали, не до тебя сейчас.

Я все-таки пошел следом, потому что, давясь смехом, невозможно работать.

И пусть я не до конца доверял хвостатому дракону, было в его поведении что-то располагающее. Он словно отец, нет-нет и помогал, незаметно подсказывал, а иногда и розгами лечил. Я готов был сотни раз благодарить его за то, что остановил тогда, если бы не съедающая ежедневная ревность. От нее я по-настоящему сходил с ума.

Когда вернулся к себе, в кончиках охладевших пальцев сильно закололо. Косточки скрутило, а изо рта вырвался белесый пар. Ну началось… Думал, что попустило, но ошибался.

К ужину тело совсем остыло. Кости ломило, горло чесалось от скованности, а ресницы покрылись изморозью.

Я привычно облачился в черный костюм из плотной и довольно ноской ткани. Под курткой была трикотажная кофта с длинным рукавом, что обнимала тело, будто вторая кожа. После просторных королевских рубах я долго привыкал к местным нарядам, но не противился, выбирать все равно не из чего.