Стуком полнится земля

В помещении, куда он попал, было людно, но присутствующие не создавали суетного хаоса. Hапротив, они сидели в отдельных креслах, выстроившихся в один ровный ряд у, казалось, бесконечной стеклянной стены. Сквозь стекло можно было увидеть фонтан, мимо которого прошел КИА; остановку, где он вышел из дрезины; спорткомплекс, утопающий в зелени гигантской сирени; Компьютерный Пуп; и Телецентр, утыканный тарелками антенн. Hо сидящим в креслах этот вид был слишком хорошо знаком, чтобы любоваться им. Они сидели спинами к стеклянной стене, уставившись взглядами в противоположную стену, изобилующую дверьми.

КИА привычно подошел к настенному автодиспетчеру и просунул кисть руки в его утробу, для идентификации личности. Автодиспетчер зажужжал и через мгновение высветил на своей панели зеленую лампочку. КИА вынул руку и в боковую щель втолкнул пять купонов. Диспетчер снова зажужжал и высветил номер кресла, в котором КИА имеет право дожидаться свидания с абонентом.

Прикинув в уме и определив по номеру, что назначенное ему место у стеклянной стены находится, приблизительно, в двухстах метрах от диспетчера, КИА встал на узкую движущуюся ленту и медленно поехал вглубь длинного помещения. Многие из сидящих в креслах читали газеты; кое-кто - книги; некоторые занимались маникюром и разгадыванием кроссвордов. И все в наушниках. Стояла неестественная тишина, изредка нарушаемая звуками открывающихся дверей и редким кашлем, как на приеме у дантиста. КИА доехал до своего кресла и сошел с подвижной ленты на мягкую ковровую дорожку. Сел, набросил на голову наушники и откинулся на подголовник. В наушниках звучала музыка А.Вивальди, и это порадовало КИА. Обычно, когда он слушал музыку по собственному выбору, то по укоренившейся привычке включал ФЛОЙД, "из которого давно уже вырос", но всегда был рад возможности насладиться более изысканными творениями бессмертных гениев. Однако, к сожалению, гений-Антонио транслировался выборочно и после него транслятор объявил неоконченную восьмую симфонию си минор Ф.Шуберта. КИА ничего не имел против Ф.Шуберта, но эту симфонию терпеть не мог, и не потому, что она была неокончена; просто музыка си минор была прочно связана с какими-то детскими воспоминаниями... воспоминаниями жуткими и мутными. Эти воспоминания КИА держал втайне и не решался обратиться к психокорректору, несмотря на постоянный внутренний прессинг.

Он прикоснулся пальцем к пульту на подлокотнике кресла и, отключив музыку, принялся образно представлять себе встречу с мамой... Мама, ма-ма, мамочка... Он хотел видеть ее здоровой, цветущей, счастливой...

Hо...

Впрочем, она на свиданиях постоянно убеждала КИА, что несказанно счастлива хотя бы тем, что он, ее любимый сыночек, не испытывает ни в чем нужды. Это было счастьем для матери... Hа верное, так оно и было на самом деле. Однако КИА прекрасно знал, как тяжело живется маме на воле. Самое обидное в этой ситуации было то, что он ничем не мог ей помочь; разве что маленькими продуктовыми подачками.

По-дач-ками!

Фу - как мерзко!.. и правдиво. Hо он не мог, не имел права на большее. Даже если бы он и экономил купонов в три раза больше, то ему все равно не позволили бы снабжать маму сверх лимита: шесть купонов за одно свидание. А мама не могла скушать весь дозволенный комплекс, как говорится, в один присест; и, к тому же, не имела достаточно сил, чтобы унести объемистый паёк с собою...

В наушниках раздался щелчок и диспетчер объявил КИА о готовности. Тот весь напрягся и готов был рвануть к двери напротив... но такой фальшстарт могли расценить, как неправильное поведение. И к тому же комната за заветной дверью была пока что еще занята предыдущим посетителем.

Дверь отворилась и из комнаты вышла хрупкая девушка с заплаканными глазами. КИА усилием воли заставил себя откинуться в кресле, чтобы, не дай Бог, не "сорваться с катушек" и не броситься к заветной двери. Девушка ступила на ленту и поехала к выходу, периодически вытирая глаза носовым платочком. И, наконец-то, КИА дождался. Дверь с номером, идентичным номеру кресла, в котором он сидел, отворилась, и диспетчер дал команду на свидание. КИА снял наушники, чувствуя, как руки его начинают нервно дрожать; повесил наушники на подлокотник и, переступив через подвижную ленту, вошел в комнату.

Комнатушечка была малюсенькая - полтора метра в ширину и три метра в длину, - разделенная посередине прозрачным экраном. По ту сторону экрана стоял стол, вернее, даже не стол, а маленький конвейерчик, уходящий обоими концами в стены. За конвейерчиком, опустив на руки немытую, со спутанными волосами голову, сидела его мама.

- Мама-а-а-а!!! - закричал КИА и бросился на прозрачный экран. Мама, приподняв голову и узнав сына, сделала попытку улыбнуться, но голова ее вновь упала на руки.

- Мама, мама, что с тобой?!! - кричал КИА, распластавшись по прозрачному экрану.

Он стучал кулаками в ненавистный барьер, разделявший его с единственной родной душой на всем белом свете. Он плакал, он рыдал...

Мама снова подняла голову и на этот раз ее попытка улыбнуться достигла успеха.