Ступающая по воздуху

Марго не удержалась от гневного читательского письма, где горько сетовала на вульгарность вообще, на орфографические ошибки в частности и на троекратное перевирание имени. Это был единственный случай обращения в газету, и Эгмонт Нигг расценил письмо, начинавшееся словами «Многоуважаемый недоумок!», как выражение старой обиды. Ведь после отъезда Бауэрмайстера Нигг больше не общался с Латурами. «Варе Тат» ввиду ожидаемого музыкального деликатеса сочла, однако, возможным воспользоваться добровольными услугами безгонорарной музыкальной критикессы. Пожилой дамы с весьма неженственной физиономией, удлиненным залысиной лбом и гладко зализанными волосами. По воле случая она оказалась поразительно похожей на усатого маэстро. Если бы у нее были усы, можно было бы подумать, что в номер попали фотографии двух близнецов. Как бы то ни было, дама в сдержанном тоне признавала феномен. Однако было слишком ясно, что для нее пленительная сила, излучаемая Бенедетти Микеланджели, заключалась скорее в ауре самой личности, нежели в мастерстве исполнения. И у дамы на целую страницу набралось примечательных подробностей жизни богоподобного пианиста, которые были поданы под заголовком: Артуро Бенедетти Микеланджели — аполлонический титан среди дионисийских пианистов.

Его следовало бы назвать сложной натурой, которая может жить только ночью, ибо дневной свет оскорбляет его чувствительные глаза. И несмотря на свое невообразимое богатство, он с двадцати трех лет носит якобы один и тот же фрак и имеет по одному комплекту одежды для зимы и для лета. На обувь же и вовсе не обращает внимания. Уму непостижимо, почему он дает концерты вдалеке от культурных столиц. Но даже туда черный грузовик неизменно доставляет его «Стейнвей», упакованный в 431 кашемировое покрывало цвета хаки. Настройщик, господин Таллоне, сопровождает музыканта во всех поездках, сидя в кабине грузовика, а самого маэстро перевозят в лимузине с тонированными стеклами. По окончании периода Сопротивления он уже ни разу не поднимался на борт самолета, хотя прежде был пилотом военно-воздушных сил. Кроме того, к месту назначения должна доставляться обитая красным театральным бархатом кушетка, на которой он обычно отдыхает перед концертом. За пять с половиной минут до выхода он погружает ладони чуть ли не в крутой кипяток, чтобы придать гибкость пальцам. А минутой раньше господин Таллоне с лаком для волос уже хлопочет на сцене и обрабатывает слоновую кость клавиш, дабы с них не соскальзывали подушечки пальцев. До последнего момента нельзя быть уверенным в том, что маэстро вдруг не отменит концерт. Однажды в городе Гюссинге так и произошло, будто бы из-за местного диалекта, который так оскорблял его слух маэстро, что он был не в силах извлечь ни одной ноты.

Неудивительно, что в день публикации этого перечня неподражаемых странностей все билеты для почтенных горожан были распроданы в течение получаса. А Марго еще за несколько месяцев позаботилась о билетах, что было в ее характере и к чему обязывало воспитание. По ее замыслу, этот вечер мог бы дать шанс примирения Амрай и Инес. Коль скоро они друг с другом не разговаривают, авось музыка как-то поколеблет эту упрямую взаимную отчужденность. Плохо, ох как плохо отдохнул маэстро, какая лавина кошмаров на него обрушилась. Опять тот же сон, терзающий его не одно десятилетие: фюзеляж самолета раздувается, подобно гигантскому брюху, клавиатура обрастает волосами, а ножки рояля мутируют, превращаясь в бедра матери. Вопли No! — No! — No!^[19] вырывают его из жуткого сновидения, и голос мамы в действительности оказывается трелью дисковой пилы где-то в глубине отеля «Терновый венец», в котором он остановился.

Нет. Нет. Ремонтные работы прекращать нельзя, сказал директор. Ни на час нельзя.

Во что ему обходится рабочий день мастеров? — спросил маэстро по-английски. Он готов выписать чек на требуемую сумму, как бы велика она ни была. Только пусть все стихнет.

Это исключено, возразил директор, даже при том, что такой знаменитый человек, как Бенедектанджели, оказал честь «Терновому венцу» своим пребыванием. Надо принять во внимание, что в Якобсроте нет ничего похожего на мафиозные порядки. И мастера пользуются уважением, и вообще здесь очень приличные люди.