Ступень 4. Наследники демиурга

— Так и били-то по самым уязвимым местам — отсекали руки, резали сухожилия, если удавалось — били в живот и горло… Главарь, услышав характер и масштаб травм своих бойцов, ругался так, что даже у меня уши в трубочку свернулись… Так что Эрестан очень зол на нас — мы за какие-то несколько минут нанесли его войску такой урон, какого он не получал за всю свою жизнь. В том числе и во время захвата трона в своём герцогстве… Кстати, можешь гордиться — если бы мы не прирезали его магов, то вместо рабского рынка нам была бы предложена клятва магической верности нашему хозяину — якобы маги умеют привязывать человека к даваемой им клятве.

— Теоретически подобное возможно — данное умение лежит в области ментальной магии и привязывает чувство верности данному слову к заложенному в тело человека, чаще всего в мозг, энергетическому конструкту. Как только человек осознает, что его действия вошли в противоречие с данным словом — конструкт теряет стабильность и взрывается. Этакий магический полиграф с детонатором. А зачем привязывать нас магической клятвой?

— Нам могли бы быть предложены места в личной гвардии Эрестана — его людей впечатлило то, как мы сражались. К сожалению, или, быть может, к счастью, этот вариант для нас неприемлем — мы убили магов.

— Не пойму, где здесь связь. Почему простых людей убивать можно, а магов — нельзя?

— А ты не забыла, что о чём-то подобном нам рассказывал Играм? В этом мире, оказывается, любой простой человек, убивший или хотя бы ранивший мага, в скором времени умирает от естественных причин. Поскользнётся на ровном месте и ударится об острый камень головой, подавится вишнёвой косточкой, случайно порежется о нож, который точит, причём порез неожиданно заденет крупную артерию, и человек за минуту истечёт кровью… Местные говорят, что так за нападение на мага мстит сам мир. Я уже расспросила об этом крестьян — запрет на убийство мага лежит у них чуть ли не на генетическом уровне. Якобы так повелел сам создатель.

— А если мага убьёт такой же маг?

— Кары от внешних сил не последует — маги разбираются между собой сами.

— Тогда нам не о чем волноваться — мы ведь, хоть и неинициированные, но тоже маги.

— Вот только наши хозяева об этом не знают. И нельзя, чтобы узнали.

— Это ещё почему?

— Тогда шанс быть убитыми Эрестаном для нас резко возрастёт — быть может, узнав, что мы будущие маги, он не захочет связываться с рабским рынком и, наплевав на возможную прибыль, просто прикончит нас.

— И зачем ему это делать? Терять большие, по его же собственным словам, деньги?

— Потерять жизнь окажется ещё дороже. Что, если мы когда-нибудь обретём магию и сумеем освободиться? Не захотим ли мы тогда ему отомстить? Короче, и в Асуру нам нельзя, и объявлять о том, что мы потенциальные маги — тоже нельзя.

— И всё же я рискнула бы сбежать на пути к Асуре. В крайнем случае — сбежать от нового хозяина, когда нас продадут.

— А я бы предложила смирить гордыню, признать неизбежное и позвать на помощь маму — по-моему, в нашем положении это самый лучший вариант.

— Ага, и посадят нас под замок на срок, пока мы не поумнеем. Когда мы поумнеем, тебе рассказать?

— Нет, спасибо, я догадаюсь сама. Скорее всего, мамы признают нас взрослыми, когда мы выучимся, получим дипломы, обретём силу и докажем, что вся, с их точки зрения, детская дурь выветрится из нашей головы. То есть лет через десять — двадцать. Возможно, я даже слишком оптимистична, и этот срок будет увеличен.

— Ага, а до окончания этого срока нам запретят покидать территорию анклава и повесят на нас следящие поводки. То же рабство, только в красивой клетке под присмотром любящих родителей. Так что я — за путешествие до Асуры, пусть и в рабских ошейниках. Ну, не съедят же нас бандиты — мы, по твоим же словам, нужны им живыми и здоровыми.

— Хорошо, я соглашусь с твоим предложением, но только до Асуры. Если, дойдя до столицы, мы ничего не сможем предпринять и не сбежим, избавившись от ошейников, я зову на помощь маму. И будь, что будет.

— А вдруг нам удастся сбежать в тот момент, когда нас продадут? В момент смены хозяина есть вероятность, что с нас снимут оковы.

— Оковы, но не ошейники. Этот вариант мы, кажется, только что обсуждали и признали его неудачным. К тому же ты представляешь, что скажет мама, когда увидит нас не здесь, в лесу, а на рабском рынке, когда нас будут продавать, как товар? Продолжительность нашего наказания, думаю, сразу же увеличится в несколько раз — мама не простит нам такого позора.

— Сбежать нам можно будет попробовать и из борделя — сомневаюсь, чтобы нас в первый же день пристроили к работе. Скорее всего, сначала подлечат, приведут в товарный вид — чтобы клиент заплатил побольше. Цепи тоже наверняка снимут — не приводить же к клиенту товар в цепях.