Ступень третья. Часть вторая

— Как тебе сказать. У меня не так много учеников, чтобы потеря одного не оказалась критичной. Поэтому и предупредил, практически в нарушение протокола. Что же касается журналов… Скорее всего, Глазьевы все равно притащили бы их к нам с обвинениями в твою сторону. Сейчас обвинений нет, и деньги от тебя потребовать вернуть никто права не имеет. Так что мы с тобой в плюсах, а Глазьевы в пролете. Конечно, есть еще те, кто их ограбил. Но по тем журналам все равно ничего сделать нельзя, так что химерического прорыва в ближайшее время не ждем. А так многие кланы копают в эту сторону, всех не проверишь. Если брать направление от вас к глазьевскому особняку, да добавить погрешность на расстояние, с десяток наберется. На контроль поставим всех, но результата, сам понимаешь, быстро не жди.

— И все же будет лучше, если вы скажете, кто конкретно на меня покушается, — упорствовал я. — Чтобы мне знать, кого опасаться.

— Дам тебе совет, — хохотнул в трубку Ефремов, — опасайся всех. У тебя недоброжелателей столько, сколько и у кланов покрупнее не наберется. Что же касается данного случая, то я не уверен, что это не дезинформация. Но предупредить тебя посчитал необходимым на всякий случай. Все, разговор заканчиваем. Не забудь перевести деньги, как договаривались.

После того как полковник напомнил о главном, он отключился, свято следуя правилу: в памяти откладывается то, что собеседник сказал последним.

— Вот ведь, — сказал я, засовывая телефон в карман. — Такое впечатление, что его ничего не волнует. Кроме денег, разумеется.

— Если он все будет близко принимать к сердцу, то его точно вскоре больше ничего волновать не будет, поскольку сердце не выдержит, — заметил Постников. — Подстава Глазьевых ничем не угрожает безопасности государства, в отличие от той ментальной хрени, что была в поместье. Он, почти не напрягаясь, увеличил финансирование своего подразделения на пятьдесят миллионов. С чего бы Ефремову переживать? Ты лучше скажи, о каком покушении на тебя он говорил?

— Имен не называл, — раздраженно ответил я. — В этом весь Ефремов: навел туману и отключился. Даже не сказал, выяснили ли они, чья машина была тем самым серым «Валом».

— Сами записи посмотрим, — ответил Постников. — Я людей отправил копировать. Полагаться на добрую волю Императорской гвардии не стал. Единственное, о чем они никогда не забывают — получить свою долю.

И с этим я не мог не согласиться.

Интерлюдия 19

— Таким образом, Ваше Императорское Величество, мы стали богаче на пятьдесят миллионов, а Елисеевы на сто пятьдесят. Мне видится в этом некоторый дисбаланс, но не менять же из-за этого договоренность?

Император хмыкнул.

— Вы и так, Дмитрий Максимович, не в обиде. Меня больше волнует, кто напал на Кочергина. Не нравится мне эта история.

— Мне тоже, Ваше Императорское Величество. Конечно, есть вероятность, что Глазьевы имитировали нападение, чтобы вывести себя из-под возможного нашего удара и оставить журналы себе, но я в нее не верю. Они планировали ударить Елисеевых так, чтобы вернуть деньги. А копирнуть журналы — дело быстрое, после чего их спокойно можно было отвезти к нам. Мы планировали взять их в этом промежутке, но не судьба.

Ефремов вздохнул, показывая, как его глубоко расстроило нарушение планов. Император лишь насмешливо прищурился. Он прекрасно помнил, что полковник не любит громких скандалов, который непременно бы получился, арестуй он Глазьевых. Император даже не исключал варианта, что журналы отобрали именно ефремовские подручные, чтобы гарантированно получить деньги и не получить проблем. Но признаваться в таком полковник никогда не станет.

— И кто же вам помешал, Дмитрий Максимович?

— Устанавливаем, Ваше Императорское Величество, — браво отрапортовал полковник. — Слишком много подозреваемых. Похитители ехали по улице, на которой есть и особняки, и офисные здания крупных кланов. Конкретно куда ехали, установить не удалось. Машину нашли через перекресток, в слепой зоне камер. И она из угнанных, то есть по ней на похитителей не выйдешь.

— Неприятная ситуация, — поморщился император.

— Неприятная, но предсказуемая. Глазьевы вели переговоры через телефон, а их сейчас не прослушивает только ленивый. Так что нужно удивляться не тому, что Кочергина ограбили, а тому, что грабители не передрались между собой. Куш-то предполагался крупный, а то, что это подделка, никто не знал.

— Шутник вы, однако, Дмитрий Максимович, — хмыкнул император.

— Я просто трезво смотрю на ситуацию, Ваше Императорское Величество, — возразил Ефремов. — Проблема есть, но она не критичная. А вот другая, напрямую вас касающаяся…

Он взял паузу, красивую паузу склонного к театральным эффектам человека. Но император не оценил, бросил раздраженно:

— Да говорите уж, Дмитрий Максимович, что еще случилось, не тяните время.

— Мне Жданов позвонил, Ваше Императорское Величество. С доносом на Лазаревых. Мол, хотят убить Елисеева и заслали ему для предварительного договора Валерию Лазареву. Но мне кажется, что глава Лазаревых ни сном ни духом, и это инициатива самой Валерии.

Император поморщился.