Ступени на эшафот

Да сколько нового появилось — аэропланы, дирижабли, телефон, синематограф. И всё хотелось изучить, понять — как работает, на каких принципах. И в артиллерийское училище пошёл с удовольствием. Поговорку не зря придумали армейские острословы. «Умный в артиллерии, храбрый в кавалерии, пьяница на флоте, а дурак в пехоте».

Дежурный саквояж для выездов всегда наготове — запасное бельё, бритва, пачка галет. Положил ещё в саквояж небольшой русско-французский словарь. Отца предупредил, что на неделю уезжает в Париж, а вот Елену не успел. Утром заехал на службу, забрал под роспись в журнале в секретной части небольшой, но увесистый пакет, завёрнутый в плотную крафт-бумагу и обклеенный узкими бумажными полосками с печатями. Вскрыть пакет, не нарушив эти полоски-контрольки невозможно. Пакет удалось уложить в саквояж и теперь он не привлекал внимание. На служебной пролётке на Варшавский вокзал, что на Обводном канале.

На перроне уже народ у вагонов. Дамы наряжены, господа в костюмах, шляпах. Матвей был в гражданской одежде. Было бы нелепо ехать в чужое государство в жандармской форме. Только привлекать к себе ненужное внимание.

Вагон ещё полупустой, Матвей расположился в купе, снял пальто.

Вот чем неудобен револьвер, так это тем, что барабан выступает, и куда бы его ни определил — за поясной ремень или в карман пиджака, опытный глаз сразу определит наличие оружия. Посетовал на себя. Мог бы в «оружейке» взять на время небольшой пистолет, плоский, вроде «браунинга».

Купе на двоих, с мягкими спальными местами. За несколько минут до отхода в купе сел второй пассажир — солидного вида господин. Усы набриолинены, пальто из английского твида, трость с позолоченным навершием. Чтобы окружающие сразу видели — состоятельный человек. То ли купец I гильдии, то ли промышленник удачливый, определил для себя Матвей. Пассажир поздоровался, сел, развернул газету «Петербургские ведомости» и молча читал, пока проводник не начал разносить чай. Чай на железной дороге традиционно в мельхиоровых подстаканниках, хорошего качества. К чаю на выбор печенье, конфеты.

На обед пошёл в вагон-ресторан. Пришлось брать с собой саквояж. Пакет с документами в купе с неизвестным попутчиком не оставишь. Отобедал солянкой, котлетой по-киевски, не спеша выпил стакан чая.

А вернулся, господин окинул его неприязненным взглядом.

— Вот уж не думал, что меня могут принять за вора.

Шпилька в адрес Матвея из-за саквояжа.

— Простите великодушно, в саквояже важные документы, и оставить их на человека незнакомого не положено по инструкции.

— Служивый? — догадался господин.

— Точно так-с!

— Ох уж эти военные секреты!

Но всё же обижаться перестал.

За двое суток добрались до Варшавы, там пересадку в поезд с узкой европейской колеёй. Границу Польши с Германией пересёк легко. Пограничник мельком глянул в паспорт и вернул. Так же и на границе с Францией. А вот уже в самом городе знание языка пригодилось. По крайней мере, с извозчиком объясниться удалось. В Парижском бюро его уже ждали, получили несколько дней назад телеграмму о прибытии курьера. Видимо, документы важные, раз пересылку не доверили обычной почте. Да и нижнего чина с ними не пошлёшь, знание языка потребно и уровень образования.

Встретили радушно, выдали расписку в получении. Выставили угощение — чай и круассаны. Матвей про них слышал, но никогда не пробовал. Понравились. А потом попросили рассказать об обстановке. Во французских и прочих европейских газетах о ситуации в России писали скупо, а если и была статья, так в чёрном ключе. Де плохо в монархии, бунты и убийства, дела с империей лучше не вести. Разговор получился обстоятельным.

Всё, что знал о партиях, боевых организациях, общей ситуации — рассказал. Сотрудники бюро бывали в России только в отпусках, да читали о ситуации в присылаемых документах — скупо, сухо, казённым языком. И послушать сотрудника, работающего «на земле», было интересно.

И Матвей пользу от поездки получил. Кто-то из информаторов-эмигрантов сообщил, что в Лондоне готовится к открытию пятый съезд РСДРП, кстати — последний совместный для большевиков и меньшевиков. А ещё показали фото и справочные данные на революционеров, проживающих в Европе. Матвей тогда увидел впервые в числе других Ульянова Владимира, внешне неприметного. В числе особых примет — небольшой рост, картавость, намечающаяся лысина. Знал бы тогда, что перед ним данные на главного возмутителя, обратил пристальное внимание. Впрочем, им ещё доведётся встретиться лично.

Несколько дней, пока готовились документы к отправке в Россию, которые должен был забрать Матвей, выдались свободными. Матвей на трамвае по городу поездил, пешком побродил. Попробовал жареных каштанов, что продавались на улице, а в кафе — устриц. Ни то, ни другое не понравилось, не для русского вкуса. У каждой нации свои вкусовые предпочтения и, пожалуй, германцы нам ближе. Уж баварские колбаски с тушёной капустой предпочтительнее жареных лягушачьих лапок.