Ступени в вечность

— Неужели? Выбор есть всегда, но для тебя он невозможен, исключён. Ты же Великий Раванга и призван исцелять, а не истреблять. Да… — говорил он все мягче и вкрадчивее, — если переход в мир Бессмертных чреват хоть одной случайной смертью, ты готов меня остановить. Если… — загадочно шепнул он, поглядывая на противника. — Но меня можно остановить, только уничтожив. И эта смерть неизбежна, в то время как другие… лишь вероятны, не так ли? Смерть ради жизни. Чью ты выберешь? Чью, Великий Раванга, от самого Первого Посвящения веривший в то, что лишь одна судьба знает, когда приходит время укорачивать чью-то Нить? Не раз говоривший, что жизнь можно подарить, а смерть всего лишь нельзя отобрать?

Они до сих пор в упор смотрели друг на друга своими обычными, человеческими глазами, и потому взор, часто далёкий и затуманенный у обоих, сейчас был пугающе ясен. Багровые отсветы вокруг превращались в серые сумеречные тени, ветер то немного утихал, то принимался веять снова, а Великие застыли, точно изваяния, неподвластные дню и ночи.

— Молчишь, Раванга? Ты избегаешь об этом думать — это не твой путь. Ищешь другой, потому что веришь: не может не быть другого. Потому и держишься так крепко за Маритху, — уверенно рассказывал Сын Тархи. — И пусть эта женщина своим слабым умом даже представить не в состоянии, на что ты рассчитываешь, но я, — уголки губ чуть заметно дрогнули, — вижу каждый твой шаг. Всякое её слово в Храме, даже сказанное случайно, по глупости, по стремлению избавиться от ноши, может оказаться тем самым сокровенным. И роковым для тебя — дальше тот самый выбор, которого ты пока ещё не сделал.

— Может оказаться сокровенным, — повторил Раванга, — это так. Но Дверь ещё не открыта, а ты уже заглядываешь в грядущее. А между тем ни один Ведатель, ни я, ни ты, не способен увидеть даже завтрашний день Маритхи.

— Тем лучше! — подхватил Сын Тархи. — Тем интереснее угадывать узоры, что вместе с даром вплели в её Нить Бессмертные! Давно ли ты погружался в непредсказуемое? По-настоящему неизведанное? Мне надоело видеть все насквозь, даже будущее, это уже не развлекает, а утомляет. Настоящий Ключ к Двери — её сердце, оно знает всего одно слово, и его нужно вспомнить. Слово, которое открывает… но отзывается только раз. Нет второй попытки, нет второго слова. Потому ты и силишься отвлечь, взмутить, нагромоздить поверх других забот. Ты делаешь все, чтобы Дверь не открылась. А речи твои постоянные о Маритхе, о благе её способны обмануть лишь тебя самого.

— Ты ведь хорошо знаешь, что я поведал Маритхе… — начал Великий, но Аркаис не стал слушать дальше, тут же перебил:

— Такие Двери не открываются, чтобы тут же затвориться, и ты это знаешь! Женщина может тебе верить, но не я. Ты отравил её тайным знанием и думал, что дело сделано, Ключ сломан безвозвратно. Удивительно, но Нить Маритхи наделена необычной основой, она впитала это знание и ещё многое сверх того. Тогда ты отправил женщину в путь по запретным землям, одну, в страхе и неуверенности, побуждая тем не менее верить тебе безраздельно. Кто из людей на это способен? Позволить ей погибнуть ты не можешь, ибо сами Бессмертные вложили Ключ в твою руку, а для тебя их дар священен, но дать идти своей дорогой ты тоже не в силах. И тогда ты заставил пребывать её в постоянном страхе, от одной опасности к другой, вмешивался лишь тогда, когда гибель казалась неминуемой. А когда слабая женщина снова удивила нас обоих, решив покончить с существованием в страхе, ты предоставил доделать дело лишениям.

Теперь Сын Тархи говорил медленно, все время останавливаясь, точно желая, чтобы Великий вмешался, но тот оставался безмятежен. Только сейчас он подал голос.

— Она ничуть не потеряла. И страх, и лишения лишь проявляют суть человеческую. Очищают сердце, — спокойно сказал Раванга.

— Это долгий путь! — насмешливо покачал головой Аркаис. — Очень долгий, чтобы она успела пройти его в несколько дней. Это годы и годы… если повезёт его осилить. А в начале — полный мрак. Тебе это известно не хуже, чем мне.

— Я не выделял её из моих учеников. То, что досталось остальным, не минуло и её.

— Ты сам заставлял её раз за разом обвинять тебя и искать оправдание, чтобы к концу пути она не могла довериться ни разуму, ни сердцу. Ещё бы, все время они так явно указывали на её же слепоту! — Временами его голос терял свою едкость и становился холодным, почти безжизненным, точно Сын Тархи говорил о чем-то давно прошедшем, ненужном и неинтересном ему ни капли. — Смущал её, взывая к стойкости и преодолению любых препятствий, и сам же отказывал в твёрдости передо мною. И, кроме всего прочего, ещё и Тангар! Между делом, ты дал ей то, чего она более всего хотела. Но того ли она хотела на самом деле? Ты обманул её, Раванга! Пройдёт не так много времени — и женщина поймёт это. Она ведь не так уж глупа. Быть может, это случится раньше, чем она войдёт в Храм Ступеней, а может, и позже, — в любом случае Тангар сослужил хорошую службу Великому Раванге.