Ступени в вечность

— Это она?

— Она! — отозвался Самах, стаскивая наличник. — В самом целом виде. Со всем её барахлом.

Второй спутник Маритхи бросил наземь узел, о котором та уже и думать забыла, и тюк, подскакивая, покатился к её ногам. Сам же хранитель так и не спустился, остался в дверях, не подходя близко к свету.

Девушка задрожала. Неужто Тангар её обманул?

— Тангар? — робко позвала она. — Куда ты меня завёл?

Оба хранителя вразнобой хохотнули.

— Ты чего молчишь?

Маритха отчаянно перепугалась, и как она ни старалась, голос предательски дрожал. Самах ещё раз ухмыльнулся.

Тангар тоже стянул наличник, вступил в светлое пятно, а девушка, напротив, попятилась в тёмный угол.

— Такхур… — простонала она.

Её обидчик довольно оскалился. Маритха насилу узнала это страшное обличье, раскрашенное густыми тенями, безобразно изувеченное с одной стороны.

— Такхур! — подтвердил он, забавляясь её ужасом. — Самолично. Соскучился по тебе страшно. А то оборвали нас в тот раз…

Его жуткое обличье растянулось в безобразную гримасу.

— А ты думала, твой дружок Тангар? — подхватил Самах.

— Он мне не дружок, — пробормотала Маритха, чувствуя, как дурнота подползает к горлу, лишая сил.

— Чего тогда прицепилась, дура? Тангара мне, Тангара! — беззлобно плюнул он. — Все ведают… хоть и не Ведатели мы, — хохотнул Самах, — что он любое слово Раванги поперёк всех забот своих ставит. И поперёк забот Покровителя. То-то вы там шептались… втроём. Ей оставалось только молчать, глотая слова Самаха.

— Так чего к нему прицепилась, коль не дружок? А?

Не дождавшись ответа, он бросил уже Такхуру:

— Вот я тебе и орал: Тангар, Тангар! Чтоб ты зря виду не казал. Девка без него шагу ступать не хотела. Так я и придумал, что это Тангар меня прислал, самолично. А то кричать надумала! Как бы я тащил её, орущую?

— Так придушил бы, — буркнул Такхур, высматривая Маритху в её тёмном уголке.

— А как её мимо дверей тащить? Через плечо? Тут бы меня и сцапали. Наши ж люди и прихватили б.

— А кто там на запорах стоял?..

Но Такхура прервал тот же голос из темноты:

— Заткнитесь оба. Вы чего привёрлись, хвалиться? Девку притащить перепуганную — не горакха уложить.

— Это как сказать, — проворчал Такхур.

— Точно она? Это её Раванга из пустоши привёз? Её столько времени искали?

— Её, — с готовностью затарахтел Самах, — я сам видал, как он с ней повстречался. Там ещё один был… с этой девкой. Ребята говорят, что тот второй, он шибко её отдавать не хотел. Да куда ему против самого Раванги! Они там долго про своё трепались, пока мы тварюку эту усатую на котелки разделывали.

Девушке стало совсем худо. Не удержав дрожи в ногах, она опустилась прямо на пол. Вот ведь дура из дур! Сама в ловушку угодила! Ну что б ей стоило Тангара подождать, время потянуть, ведь чуяла ж подвох! А теперь её умыкнули какие-то люди, и недобрые, сразу видно. И опять же сразу видать: Равангу они не очень-то жалуют. А им-то что от Маритхи надо, а?

Разум лихорадочно метался, ища лазейку. Ну, жаловать-то, может, и не жалуют они Великого, но бояться-то должны, сообразила она.

— Великий вас накажет, — не придумала девушка ничего лучшего. — Он все видит, все знает… Он мне сегодня обещал… защищать меня обещал.

В темноте что-то опрокинулось. Самах оскалился было, но как-то неуверенно, вместо ухмылки гримаса вышла. А Такхур разразился хохотом, от которого у Маритхи внутри похолодело.

— Ты чего зубы скалишь, а? — раздалось из темноты. Обладатель голоса не на шутку разозлился. — Ты что говорил? Пока Великий в отлучке! Никто и не узнает, куда подевалась! Самое время дельце обделать! А теперь что выходит?!

Смех тут же прервался.

Такхур неожиданно бросился вперёд. Прежде чем Маритха успела отшатнуться, ощупью ухватился за край арчаха, потом за руку, скрутил кисть так, что девушка охнула.

— Ты, видно, думаешь, раз сама дура, то и другие не лучше? Накажет! Уморила! — однако не похоже было, чтобы Маритха на самом деле его уморила. — Да он последнему горакху раны будет перевязывать, а человеку того, что просит, не сделает! Как ни упрашивай, хоть о порог убейся! Только убогим да ущербным! А самому обычному-разобычному… — он чуть не зарычал, — заднюю лапу от дохлого аинче! Никакого толку, кроме советов дурацких да уговоров. Уж я-то знаю! Хлебали полной ложкой его великую помощь! А про то, как лихо кому-то сделать — у Раванги и вовсе такого слова нет. И всем про то известно. А ты вчера сюда явилась и уже обвести надумала…

Девушка заплакала от боли и жалости. Бывший хранитель намеренно вывернул ей руку так, что она не то что отстраниться — пошевелиться не могла.

— Пусти, пусти… пусти… — повторяла она, как заведённая, и даже не сразу поняла, что свободна.

— Оставь девку, клешня тупоумная!

Такхура толкнули в плечо, и он отступил. Из тьмы появилась закутанная фигура, не ставшая, впрочем, от того намного явственнее. Обличье скрыто под наличником.