Ступени

Хозяйка этого мира…

Лана все-таки не выдержала неимоверного напряжения.

Произнесенная фраза явилась последней каплей, переполнившей чашу ее возможностей.

Глава 4

Она очнулась, чувствуя, как по щекам текут слезы.

Срыв был неизбежен. Слишком долго продолжалось неведение, и вот…

Что принесло ей знание? Сотню, тысячу новых вопросов?

Лана встала, подошла к шкафу, открыла створку.

Вы – хозяйка этого мира…

Слова карлика по-прежнему жгли рассудок.

Какого мира? Где он расположен? В моих снах? В моем воображении? Кто его создал? Для чего?..

Слезы упрямо катились по щекам, помимо ее воли.

Протянув руку, Лана достала платье.

Черное платье с витиеватой вышивкой, чуть ниже выреза.

Золотое на черном… Она вдруг начала решительно переодеваться, затем, тихо спустившись вниз, включила свет и подошла к зеркалу.

Несколько секунд она не решалась взглянуть на отражение, но потом все же подняла взгляд.

Из глубин зеркала на нее смотрела… другая женщина.

Чтобы увидеть отличия, нужно было всматриваться в собственное отражение. «Наверное, Андрей сразу бы заметил разницу – промелькнула в голове мысль, – но он спит, и… слава Богу…»

Лана понимала, что смотрит на себя, – если признать противоположное, то тогда остается один путь – к психиатру…

И все же отражение в зеркале выглядело необычно. Конечно, можно списать все на усталость, или на цвет платья, который подчеркивал одни детали во внешности и стушевывал другие, но…

Лана, не отрываясь, смотрела на отражение, словно тонула в нем.

Оттуда на нее смотрели усталые глаза женщины, чуть более старшей, неизмеримо более мудрой, чем она. Немного иной овал лица, молочная бледность кожи, тонкая линия упрямо сжатых губ, – Лана смотрела в свое отражение, а видела… повзрослевшую Вильгельмину.

Наверное, слезы затуманили взгляд…

Она отвернула от зеркала. Как жить дальше? Во что верить? ЧТО ДЕЛАТЬ?!..

Миг отчаянья внезапно подсказал выход.

Если тоннель объективно существует, мне не нужен сон, вернее не нужно ждать наступления новой ночи, зыбкого, обманчивого забвения.

Она вздрогнула от собственных мыслей.

Спустившись в столовую Лана, машинально включила чайник. Подумалось: если сейчас проснется Андрей, что я скажу ему? Босиком, в вечернем платье, заплаканная, хороша же я буду…

Тоска сжимала сердце. В прошлом и настоящем крылось нечто страшное, будто все, что она видела и пережила, являлось лишь отголоском настоящей трагедии, случившейся с ней в далеком прошлом.

Действуй… – Шептал горячий, обжигающий голос рассудка, а душа изнывала от горького предчувствия страшной правды.

Чайник вскипел, автоматически выключившись, но Лана уже не обращала внимания на бытовой прибор. Вернувшись к столу, она села на край углового дивана.

Хорошо, пусть я исключу сон. Пусть мое сознание бодрствует. Но что если тоннель – это плод воображения?

Лана еще не решалась сделать последний шаг, который может стать либо роковым, либо победным.

Последняя ступень.

Что за ней? Падение в пропасть безумия или…

Бодрствуя, я не дам распоясаться воображению.

Она прикрыла глаза. Так ей показалось правильнее, легче.

Что теперь?

Она совершенно не знала, что нужно делать.

Сосредоточиться. Создать мысленный образ входа в тоннель…

…

Мрак и ощущение полета через Бездну слились в мгновенье ошеломляющей дурноты….

* * *

"Одуванчики" встретили ее у сотой ступени.

Лана едва взглянула на них. Единственное, на что она обратила внимание, было платье.

Оно по-прежнему оставалось на ней. Не то, древнее, а настоящее, купленное в реальном мире.

Впрочем, почему в своих мыслях я подразумеваю, что этот мир нереален?

От знакомой площадки через бездонное ущелье была протянута сетка, над ней трос.

Лана, не колеблясь, ступила на туго натянутую металлическую поверхность, ощущая босыми ногами ее ячеистую структуру.

Через минуту, миновав вторую площадку, она прошла мимо знакомого купола, над которым парили десятки энергетических существ и, уже зная дорогу, начала спускаться по винтовой лестнице.

На этот раз карлик появился незамедлительно, по первому мысленному требованию.

Глядя на существо в балахоне, она вновь испытывала противоречивые чувства. Карлик молчаливо ждал, в его облике почему-то угадывалась угрюмая настороженность.

Несомненно, когда-то он был человеком. По крайней мере, у него до сих пор сохранился не только зыбкий контур человеческой фигуры в формах энергетического "тела", но и явно выраженный характер, вот, например, сейчас, молчит, но изредка нет-нет, да и покоситься взглядом горящих глаз в сторону "одуванчиков". Опасается их. Явно опасается.

– Как тебя зовут?

Он ответил без промедления.

– Рамуэль, госпожа.