Стыд

Закончив петь, он открыл глаза и посмотрел на нее. И в это мгновение они оба почувствовали, что понимают друг друга.

Потом она рассказывала обо всем Ванье. Снова и снова говорила ей о том, что произошло, что он сказал, каким тоном и как при этом выглядел. Ванья слушала заинтересованно и терпеливо — и объясняла все именно так, как хотелось Май-Бритт.

Вечером, лежа в кровати, она считала часы до следующей репетиции. Но все шло не так, как ей хотелось. В присутствии других хористов они снова стали чужими. Йоран, как обычно, был на виду, и в его действиях не угадывалось ни намека на ту неуверенность, которую он испытывал наедине с ней. А когда их взгляды случайно встречались, оба тут же отводили глаза в сторону.

Ванья дала ей хороший совет:

— Послушай, Майсан, ты же понимаешь, что вам нужно поговорить!

Что на это ответить?

— Придумай, как его заинтересовать. Чем он занимается, кроме хора? У него же должны быть какие-то другие увлечения. Ну, в крайнем случае, урони что-нибудь рядом с ним — чтобы появился повод для разговора. У вас же должны быть ноты или что-нибудь еще, что может упасть?

Ванья храбрая, для нее все просто. А ноты в руках у Май-Бритт держались как приклеенные и упасть рядом с тенорами могли только чудом. А Тот, кто мог все устроить, бездействовал. Ванье это не нравилось. Она звонила после каждой репетиции и подробно расспрашивала Май-Бритт обо всем.

В конце концов Ванья все и устроила. Привлекла общих знакомых, провела хитрое расследование и выяснила, что Йорану тоже нравится Май-Бритт, потом попыталась заставить Май-Бритт проявить инициативу, но, не преуспев в этом, взяла дело в свои руки. Однажды вечером позвонила Май-Бритт и попросила ее подойти к магазину. Май-Бритт не хотела никуда идти, Ванья впервые в жизни рассердилась и обозвала ее занудой. Быть занудой Май-Бритт не хотелось, особенно в глазах Ваньи. И, не обращая внимания на осуждающие взгляды родителей, она надела куртку и вышла на улицу. Краситься ей запрещали, но обычно она пользовалась Ваньиной косметикой, тщательно смывая ее перед возвращением домой. Перед выходом она даже не расчесалась, в чем страшно раскаивалась, приблизившись к магазину. Потому что там она увидела его. Рядом с витриной, на велосипедной парковке. Он улыбнулся и поздоровался, она тоже, а потом они просто стояли, чувствуя себя так же, как тогда у церкви. Ваньи не было. И Буссе, которого ждал Йоран, тоже. Май-Бритт все время смотрела на часы, показывая, что действительно ждет, а Йоран изо всех сил поддерживал разговор, касавшийся исключительно тех двоих, которые почему-то не появлялись. Рассуждал о том, что могло задержать Ванью и Буссе — ее кузена. И только минут через двадцать они заподозрили, что что-то не так. Секунды тикали. Май-Бритт поняла, что Ванья не придет. Ей просто надоело ждать, когда упадут ноты, и она решила немного посодействовать судьбе. Йоран тоже начал потихоньку соображать и первым произнес это вслух:

— Что мы будем делать, если они не придут?

Да, что им в таком случае делать? Май-Бритт не знала. Что делать во вторник вечером, когда тебе восемнадцать и ты только что понял, что твоя тайная любовь больше не тайна, что предмет твоей любви стоит рядом и все его секреты тоже раскрыты. Май-Бритт не знала, что делать. Но именно в это мгновение пошел дождь, и им обоим почему-то стало легче, потому что ни он, ни она не хотели уходить. А пошел не просто дождь, а сокрушительный ливень, налетевший внезапно и неизвестно откуда. Хозяин стал спешно закрывать магазин и сворачивать навес, под которым они могли спрятаться, и никакого другого укрытия поблизости не было.

Первым начал смеяться Йоран. Он попытался было сдержаться — издавал звуки, похожие на приглушенные стоны, но потом дождь совсем разошелся, и Йоран тоже не смог больше сдерживаться. И она начала смеяться вместе с ним. Охваченная ощущением собственной свободы, она позволила ему взять себя за руку, и, накрывшись его курткой, они побежали под дождем.

— Если хочешь, мы можем зайти ко мне домой?

— А можно?

Они остановились на перекрестке, где их пути должны были разойтись. Вопрос его удивил.

— А почему нет?

Не ответив, она смущенно улыбнулась. У других все так просто.

— У меня собственный вход, так что, если не хочешь, с моими родителями можно даже не встречаться.

Секунду поколебавшись, она все же кивнула, не желая прерывать то удивительное, что сейчас происходило.

У него действительно был свой вход. Дверь сбоку дома, и сразу лестница на второй этаж. Здесь была даже собственная плитка на две конфорки — получалось что-то вроде отдельной квартиры. А что — ему двадцать, если понадобится, он вообще может жить самостоятельно. И она тоже.

Но для нее это просто немыслимо.

Он протянул ей махровое полотенце, достав из встроенного шкафа в прихожей. Мокрую куртку повесил на спинку стула и придвинул его к радиатору. Небольшая прихожая и комната. Темно-синяя низкая полка с книгами, неубранная постель, стул и письменный стол. Звук работающего у родителей телевизора — в доме хорошая слышимость.

— Я не знал, что ты придешь.