Стыд

Она заехала за ними в четыре, по дороге они почти не разговаривали. Вспоминать вчерашний ужин Пернилла явно не хотела, и Монику это вполне устраивало. Пернилла сидела сзади, держа Даниэллу на коленях. Поскольку своего автомобиля у них не было, то не было и детского сиденья, и Моника подумала, что ей нужно об этом позаботиться. На будущее. Ведь им теперь многое придется делать вместе.

Она чувствовала себя довольно уверенно, ей даже удалось ощутить нечто вроде предвкушения, но тут Пернилла спросила:

— Мы не могли бы остановиться здесь ненадолго? У меня тут небольшое дело.

Припарковавшись между двумя машинами, Моника выключила двигатель. Пернилла вышла из машины вместе с Даниэллой, и Моника протянула руки, чтобы взять ребенка. Потом Пернилла исчезла в ближайшем переулке, а Моника с Даниэллой начали петь песенку про паучка, карабкающегося вверх по нитке. Заканчивали и начинали снова. Потом Моника начала нетерпеливо смотреть на часы, думая про жаркое из овощей, которое она поставила в духовку. Когда паучок вскарабкался в седьмой раз, передняя пассажирская дверь внезапно открылась — Моника не заметила, как подошла Пернилла. Она поставила на пол белую коробку и взяла на руки Даниэллу. И они поехали дальше. Моника искоса посматривала на коробку. По размеру — упаковка на шесть банок пива, эта коробка то и дело притягивала взгляд. Совершенно белая, без единой опознавательной буквы. Один раз она уже сегодня проявила чрезмерное любопытство, она знала, что это рискованно, но в конце концов, она не может больше терпеть.

— Что это за коробка?

Она видела Перниллу в водительском зеркале. Та, не отрываясь, смотрела в окно, а когда ответила, выражение ее лица совсем не изменилось.

— Это всего лишь Маттиас.

Машину ударило. Сначала что-то ударило Монику, а ее руки передали этот удар автомобилю, который занесло к обочине дороги. Пернилла одной рукой инстинктивно схватилась за ручку над дверью, а другой крепче прижала к себе Даниэллу.

— Простите, это была кошка.

Моника попыталась совладать с собственным дыханием. Белая коробка над ней насмехалась, Моника старалась не сводить взгляд с дороги, но удавалось ей это плохо. И всякий раз, когда Моника снова смотрела туда, коробка увеличивалась в размерах. Она как будто успевала вырасти за то время, пока Моника выпускала ее из вида.

Это все, что от меня осталось. Приятного ужина.

Осталось какая-нибудь сотня метров. Сейчас они выйдут из машины.

Это ты во всем виновата. Что бы ты ни сделала — это твоя вина.

Она больше не могла дышать. Ей надо прочь отсюда.

Моника неподвижно стояла возле водительской двери. Воздух снаружи тоже был тяжелым, она по-прежнему дышала с трудом. Мест, где она могла дышать, больше вообще не осталось.

— Вы здесь живете? Какой красивый дом!

Пернилла вышла из машины с другой стороны.

На руках она держала уснувшую по дороге Даниэллу.

— Возьмите урну, я не могу ее здесь оставить.

Прозвучало это скорее как приказ, а не просьба, у Моники не было выбора. Она посмотрела на белую коробку сквозь стекло.

Идем же, ты же знаешь, что сам я ходить не умею.

— Какой у вас подъезд? Мне немного тяжело.

Моника медленно обошла машину.

— Четвертый, там.

Пернилла пошла в указанном направлении.

Руки у Моники дрожали. Она осторожно взяла коробку и закрыла машину, нажав кнопку под отверстием для ключа. Она следовала за Перниллой, держа урну перед собой, стараясь держать ее как можно дальше от себя, но так, чтобы это не бросалось в глаза. Но когда она заходила в подъезд и придерживала дверь для Перниллы, ей пришлось одной рукой прижать урну к себе — к самому телу, как будто в объятии. Остатки сил, которые еще позволяли ей сопротивляться, коробка всосала в себя, как черная дыра. Моника почувствовала, как сдавило грудь. Дышать было невозможно. Ей не надо было приглашать их. Она готова сделать что угодно, лишь бы как-нибудь это исправить. Что угодно.

— Как у вас красиво.

Моника застыла у входной двери, не зная, куда поставить белую коробку. На пол в прихожей — плохо, но от нее нужно срочно избавиться, иначе она задохнется. Она торопливо прошла в гостиную, приблизилась к книжным полкам, но передумала и направилась к столу. Руки разжались, и она оказалась рядом со стопкой книг по истории и керамической вазой для фруктов.

Пернилла вошла следом и положила Даниэллу на диван. Когда она распрямлялась, на ее лице мелькнула гримаса боли.

— У вас так красиво!

Моника попыталась улыбнуться в ответ и снова вышла в прихожую. В изнеможении она сняла с себя верхнюю одежду, прошла в кухню, где остановилась, опершись руками о мойку. Закрыла глаза И попыталась справиться с тошнотой, она чувствовала себя в опасной близости от той границы, за которой все может пойти прахом. Усилием воли она заставила себя вынуть из духовки сотейник с овощами и выключить плиту.