Стыд

— Так вот, значит, как эти старые перечницы о госте заботятся! Ну, я им покажу! — гаркнул он в пустой спальне.

Плачевное состояние его отнюдь не отразилось на радужном настроении. Генерал встал с постели, ноги почти не дрожали. Он стряхнул все зловонные покровы своего недомогания, потом осторожно, сморщившись от омерзения, собрал постельное белье в охапку и выбросил в окно.

— Вот вам, ведьмы старые! Придется за своими гнусными тряпками на улицу показаться.

Совершенно голый Реза пошел в ванную и принял душ. Смыв с мыльной пеной смрад болезни, он исполнился благодушия и стал подумывать о возвращении к власти.

— А что мне мешает? — спросил он самого себя. — Никто в стране еще ничего не знает. Еще не поздно. Почему бы не попробовать?

На него нахлынул прилив нежности к собственной супруге, ведь она вырвала его из лап недругов, надо сейчас же отыскать ее, объясниться.

— Я ее ни в грош не ставил!—корил он себя. — А она просто молодчина!

Воспоминания о Суфие Зинобии беспокоили его не более чем дурной сон. Да и вообще, может, это одно из бредовых видений трепавшей его малярии. Обвязавшись полотенцем, он вышел из ванной— нужно найти одежду.

— Если Билькис еще не выздоровела, буду денно и нощно ее выхаживать, — поклялся он, — не оставлю ее на растерзание этим выжившим из ума стервятницам.

Одежду он так и не нашел.

— Вот черт! — вырвалось у него богопротивное слово. — Неужто не могли оставить мне рубашку с шароварами!

Он открыл дверь, позвал. Молчание. Оно, казалось, затопило весь дом.

— Что ж, придется им меня в таком виде лицезреть! — решил Реза, потуже обмотался полотенцем и пошел искать жену.

Одна комната, другая, третья — везде пусто и темно. Четвертая — та самая, он догадался по вони.

— Суки! — отчаянно крикнул он пустому коридору, раскатившему его голос. — Стыда у вас нет!

Он открыл дверь—смрад стоял еще более тяжелый, чем у него в комнате. Билькис Хайдар недвижно лежала в грязи и зловонии.

— Все в порядке, Биллу, — шепнул он, — пришел твой Резец-молодец. Сейчас вымою тебя, не беспокойся. Ух, зверюги! Да я их заставлю дерьмо языком слизывать. В носы им его насую!

Билькис не ответила. Реза принюхался и лишь тогда понял, в чем дело.

Кроме вони испражнений учуял он и другой страшный запах. Словно висельной петлей перехватило горло. Реза опустился на пол, забарабанил по каменной плите и заговорил; получилось сердито, хотя на душе было совсем иное:

— Господи, Биллу, что ты еще придумала! Ты что, притворяешься, меня разыгрываешь? К чему это! Ведь не умерла же ты в самом деле!

Но Билькис уже перешла свою последнюю границу.

Реза Хайдар смутился — нехорошо мертвой выговаривать — и тут увидел, что прямо перед ним стоят три сестры Шакиль, прикрыв лица надушенными носовыми платками. Мама Чхунни держала в руке древний мушкет, некогда принадлежавший ее деду Хафизулле. И целила прямо в грудь Резе. Впрочем, мушкет ходил ходуном у нее в руке, и вряд ли она поразила бы цель. К тому же смертоносное оружие по причине несказанной старости разорвалось бы прямо в руках Чхунни, нажми она на курок. Положение Резы усугублялось тем, что остальные сестры были тоже вооружены. Платки они держали в левой руке, а в правой у Муни был устрашающего вида тесак, с убранной каменьями рукоятью. Крошка Бунни сжимала древко копья со ржавым, но несомненно острым наконечником. Радужное настроение, не попрощавшись, покинуло Резу Хайдара.

— Тебе б вместо нее умереть! — провозгласила Чхунни Шакиль. С хорошим настроением у Резы почему-то улетучилась и вся злоба на старух.

— Бог нас рассудит! — бросил Реза и подначил:—Ну, что ж вы, смелее!

— Он правильно сделал, что привел тебя, — задумчиво продолжала Бунни. — Молодец наш сынок. Дождался, пока тебя свергнут. Теперь тебя и убить не стыдно, ты уже все одно мертвяк. Так что это — казнь мертвеца.

— Да и Бога нет, — добавила Муни. Чхунни ткнула мушкетом в сторону Билькис.

— Возьми ее на руки,—приказала старуха. — Так, грязную и бери. И неси, да побыстрее.

Реза поднялся на ноги. Полотенце сползло с бедер, подхватить его он не успел и предстал перед тремя сестрами в чем мать родила. Они целомудренно ахнули.

Свежевымытый и совершенно голый, генерал Реза Хайдар понес вонючее и грязное тело жены по коридорам Нишапура, а три сестры кружили подле него, точно вороны над падалью.

— Сюда, сюда иди.—Чхунни ткнула широким раструбом дула в спину Резы, и тот вошел в темное помещение, откуда ему уже не выйти. Он понял, что находится в подъемнике, тот вплотную примыкал к окну и загораживал свет. Реза решил: что бы ни случилось, он не произнесет ни слова. Но, оказавшись в подъемнике, не сдержал изумления:

— Что вы задумали?! Выпроваживаете нас?

— Такой знатный генерал у нас в городе! — задумчиво сказала Муни. — Столько старых друзей захотят его повидать! Какой прием окажут, знай они, кто к ним пожаловал.

Итак, голый Реза Хайдар оказался рядом с телом жены в подъемнике, а три сестры отошли к щитку с рычагами и кнопками.