Стыд

Некоторые личности столь велики, что развенчать их под силу только им самим. Разбитой армии нужен новый командир. Отправив в отставку опозорившегося старого вояку, Искандер поставил Резу Хайдара во главе армии.

— Он будет работать на меня. Себя он уже скомпрометировал, — решил Искандер, этой единственной ошибки хватило, чтобы покончить с самым толковым правителем за всю историю страны, которой так не везло на лидеров — будто над ней довлело проклятье.

ОН ВЫЗЫВАЛ ВСЕОБЩУЮ ЛЮБОВЬ, ЧАРОВАЛ, И ЭТОГО ЕМУ НЕ ПРОСТИЛИ.

В Мохенджо Арджуманд переполняли воспоминания, и услужливая память переплавляла их в золотые магические образы.

Во время избирательной кампании к Искандеру, не таясь от дочери и жены, приходили женщины и признавались в любви. Древние старухи в деревнях вскарабкивались на деревья и кричали проходившему мимо кумиру: «Эх, сбросить бы мне годков тридцать!» Мужчины, не стыдясь, целовали ему ноги. Почему Искандера так любили?

— Я — их надежда, — объяснял он дочери.

Наша любовь непременно откликается (так или иначе) в сердцах. И люди видели, как полнится любовью душа Искандера, как, переливаясь через край, она омывает и очищает их души. Откуда у председателя столько любви? Уж Арджуманд-то знала, как знала и мать. Искандер, воздвигнув дамбу на пути к Дюймовочке Аурангзеб, пустил свои чувства по новому руслу, изменил их течение.

Поначалу Арджуманд даже нанимала фотографов, чтобы те незаметно снимали Дюймовочку: то в саду — она опирается на палку, то на базаре — с ощипанной курицей, то под душем — нагая, она походила на длинный сушеный финик. Арджуманд оставляла фотографии на виду у отца.

— Всемогущий Боже, да ты посмотри, ей пятьдесят, а на вид — все сто! Ну уж никак не меньше семидесяти! И что в ней привлекательного?

Одутловатое лицо, синие — точно шрамы — вены на ногах, редкие, седые, неухоженные волосы.

— Перестань подсовывать мне эти снимки! — кричал Искандер на дочь (она запомнила это хорошо, ведь отец никогда не повышал на нее голос). — Всему виной — я, думаешь, не понимаю?!

КОСНИСЬ ТЕБЯ ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК, И ТЫ БЫСТРО СОСТАРИШЬСЯ, НО ЖИТЬ ЕЩЕ ДОЛГО, А НА ДУШЕ ПУСТО. У Искандера Хараппы была удивительная способность: он убыстрял бег времени для всех знакомых женщин. Дюймовочке исполнилось пятьдесят, она была уже совсем не та, что во времена индюшачьего погрома; пожалуй, даже воспоминаний о своей красоте у нее не сохранилось. Изменили страдания и Рани, но не так разительно — ведь она видела Искандера куда реже. Правда, все долгие годы она жила надеждой, и вот стало ясно, что она вновь нужна мужу, но нужна только затем, чтобы стоять рядом на предвыборных митингах, и былого не вернуть. Тогда она смиренно возвратилась в Мохенджо; видно, ее любовь нужна лишь павлинам да домашней птице, ее удел — спать в одинокой постели да любоваться юными белыми деревенскими женами — бадминтонистсками. Она уже не живая душа, а часть усадьбы, ее кроткий и привычный всем дух, древний и поросший паутиной, как и сам дом.

Да и для Арджуманд время проносилось чересчур быстро: она рано повзрослела, поумнела, набралась прозорливости.

— Нам не вынести твоей любви. Она нас раньше тебя в могилу сведет, — говаривала она отцу.

Но, как выяснилось, и жене и дочери суждено пережить Искандера.

С Дюймовочкой он более не виделся, не звонил, не писал писем, не упоминал ее имени, на глаза попадались лишь фотографии, которые подсовывала дочь, и больше ничего. А вся любовь стала изливаться на людей, пока в один прекрасный день генерал Хайдар не лишил их этого источника.

Пила из источника и Арджуманд, пила вдосталь. Вместе с отцом она переехала в новую столицу на севере, где располагалась резиденция премьер-министра. Некоторое время с ней переписывалась мать, предлагала женихов, даже присылала их фотографии. Но Арджуманд рвала в клочья и письма, и снимки и отправляла обратно. Так расправлялась дева Кованые Трусы с вероятными женихами не один год, мать потеряла всякую надежду и предоставила дочери идти избранным путем. Когда Искандер стал премьер-министром, дочери исполнилось двадцать три года; однако выглядела она старше, и несмотря на все еще яркую красоту, к ее радости, с годами замужество грозило ей все меньше, пока искатели ее сердца не перевелись совсем. Не выясняла она отношений и с Гаруном. ОН ДАВНО МНЕ ДУШУ В КЛОЧЬЯ РАЗОРВАЛ.