СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ

Кавказцы странно залопотали, когда я потянула его за собой. Я не успела оглянуться, как крайний из них ударил меня кулаком в лицо. Адская боль в раненной голове взорвалась в затылке взрывом, а они уже вытягивали оружие и целились в меня, упавшую на землю. Я вдруг поняла, что фатально ошибалась в оценке ситуации, и что Люба не зря попросила меня встретить его – просто она, наверное, боялась сказать прямо. Точно сорвалась какая-то пружина, когда они, смеясь, выстрелили в меня, попав в то место, где я только что лежала. Они хотели стрелять еще, но было уже поздно – когда я перекатилась всего один раз, в руке у меня уже был невидимо вскинутый пластик с глушителем. Который почти неслышно щелкнул три раза, и головы у троих с оружием лопнули. Мой спутник странно смотрел на этот пистолет. Обычный пистолет с глушителем одного из кавказцев упал прямо в мою левую руку, и закончила шесть выстрелов по разлетавшимся без звука головам оборачивающихся кавказцев я уже из этого оружия. Хладнокровно мгновенно забив дорогой пластик обратно назад, чтоб не тратить ресурс столь хорошего оружия, с которым можно проходить где угодно. Уверена, что для моего спутника он просто исчез, так странно он смотрел на мгновенно разделанных конвоиров.

В комнате лежало пять трупов, еще четыре снаружи. Не потратив ни мгновения, я оказалась у двери, стреляя из обеих рук, и еще семеро кавказцев в зале беззвучно упали. Я нагнулась, быстро сменила оружие, ибо теперь отстрелянные пистолеты звучали уже громко даже с глушителями. Мой спутник, после того, как упали бандиты, зачем-то схватил пулемет бандита и хладнокровно перезаряжал его.

А я застыла. Потому что услышала голос белобрысого и, захолодев, уставилась на экран. Там уже показывали не только кино, но и сделали врезку в углу с Олегом Ивановичем, который вел переговоры с террористами, чтобы они не убивали детей. А на другой половине экрана показывали лиц кавказкой национальности и группу пассажиров, в окружении нескольких десятков вооруженных пулеметами боевиков. Среди заложников было много детей, на одного из которых чеченец уже наводил пулемет, говоря, что они будут расстреливать их по одному начиная от сейчас, если они немедленно не выполнят их требования. Он медленно, сладострастно подымал пулемет на ребенка.

- Нет! – выдохнула я с горечью и слезами. Я вдруг поняла, что фатально ошибалась. Это не было кино. Я узнала зал и людей. Это был настоящий захват, и там убивали детей...

Бросив спутнику что-то типа – обожди, спрячься, я вернусь, – я со слезами ринулась прямо через весь зал туда, беззвучно убивая на ходу мелькавших в разных углах залов чеченцев, которых замечал мой взгляд. Взгляд еще только отмечал их везде, а пистолет уже стрелял на ходу, не останавливаясь. Точно метеор я ворвалась в комнату, где шла съемка, расстреляв непрерывно четыре обоймы так, что они не сразу поняли, откуда стрельба и почему вдруг взорвалась голова садиста с пулеметом, из которого он, сбитый моей рукой, выстрелил в уже своих. И почему потом чередой одна за другой, словно тыквы, одновременно взорвались головы их товарищей. А когда поняли – было уже поздно – я разнесла им черепушки из пистолета с глушителем, с холодной яростью нажимая курок на максимальной скорости, доступной пистолету.

Телекомментатор еще жестко и гордо говорил в микрофон, что чеченские боевики, непобедимые бойцы, будут делать с детьми, когда обнаружил, что он остался один, и что пистолет уже смотрит ему в телекамеру.

- Нет! – неожиданно тонко отчаянно завизжал он, совсем другим голосом. Он мигом перестал быть победителем запада, и такое униженное поведение после его слов было прямо удивительно. – Я корреспондент канала Аль-Джазира. Я не с ними! Не надо, не надо!!!! Я хороший, я сдался навсегда!!!!!!!!!!! Нет!!!

- Да... – словно эхо, тихо сказала я.

- Пуля! – заорал голос Олега Ивановича, который вел прямой диалог через микрофоны с террористами. – Нет, не убивай просто так!

Но поздно – пистолет выстрелил. Камера медленно упала мне под ноги и ударилась, подпрыгнув, показав всем мои ботинки... Как я видела на весь экран... И чужие ботинки. Классные ботинки! От Саламандры. У меня слюнки потекли. Кожаные, добротные, обязательно себе куплю, всегда мечтала.

Но корреспондент выжил. Я ведь не в него стреляла. Он отчаянно кричал и визжал.

Белобрысый что-то кричал в микрофон.

- Нет! – упав на колени, надрывно кричал гордый рыцарь ислама с разорванной пулей щекой.

- Где твой Черт с Ладан! – пролаяла я, стреляя опять, нечаянно вспомнив про какого-то ужасного бандита.

- Я скажу! Я скажу... – уже тонко визжал и хрипел в крови он. – Черт в селении Ушра под Лентома.

- Врешь! – холодно сказала я, снова выстрелив. Я не разучилась различать ложь.

Он уже впал в панику и ничего не понимал. В таком состоянии люди сами не понимают, что говорят.

- Аскара... – прохрипел безумно и убито он. – Он был в горном селении Аскара, что в Афгане, там, в пещерах еще несколько дней назад...

- А теперь ты сказал правду... – вздохнула я, поднимая пистолет к его голове.

Но мою руку задержали.