Sub specie aeternitatis

И вот реалистические и научные идеи марксизма предаются забвению, и торжествует только мистика «классовой точки зрения» и социального революционизма. Когда-то марксисты горячо и резко выступали против народничества и старого революционного утопизма, доказывали ту истину, что в России развивается и дальше будет развиваться капиталистическое производство, что через «буржуазный» строй не перескочить, что ближайшей политической задачей может быть лишь «буржуазная» революция, гарантирующая права и свободу дальнейшей борьбы. В противоположность народникам и старым «бунтарям» марксисты были конституционалистами и социальными эволюционистами. Основной научно-реалистической идеей марксизма был принцип развития «материальных производительных сил», этого базиса всякого социального развития и всякого социального устройства, а отсюда уже выводилась классовая борьба и классовая точка зрения. Для научного марксизма нелепа и утопична та мысль, что при любом состоянии производительных сил страны возможен 8-часовой рабочий день, что социальная сила рабочего класса может возрасти в несоответствии с экономическим положением страны, лишь как результат политических усилий социал-демократов. Реалистический дух марксизма — в идее производительности, неустанной победе над природой, и отсюда уже выводится распределительная справедливость. Но в русском марксизме незаметно произошло народническо-утопическое перерождение, реалистические идеи заглохли под напором революционных чувств. Явилась склонность перескочить через «капиталистический» строй с его социально-политическими формами, третировать политическую свободу, как благо «буржуазное», незаметно подменять революцию «буржуазную» революцией «социальной», к которой сейчас же считают возможным приступить. Субъективная «классовая» психология взяла верх над объективной идеей социальной эволюции. В «буржуазной» революции должно принадлежать исключительное господство социалистическому пролетариату, а «буржуазия», к которой отнесено все не социал- демократическое, не должна играть никакой роли — вот парадоксальный вывод из этой «классовой психологии». Только Плеханов, самый умный и культурный из русских социал-демократов, не потерял окончательно марксистской головы и взывал к марксистской совести. Все победоносные аргументы марксизма против «бунтарства», против старого революционизма, против игнорирования власти материальной культуры были забыты. Осталась только эсхатология марксизма, вера в близкое царство правды на земле, в пролетар- ско-социалистический праведный суд, вера, оторванная от своего материального базиса в социальном развитии. Кто же виновник умственного декаданса русской социал-демократии, забвения марксистских идей в борьбе революционных сил? Виновник этот очевиден— самодержавие и его изуверства, определившие характер русской революции. Реакционные насилия правительства систематически культивировали идею социальной революции и воспитывали ту психологию, в которой страсти политические переходят в страсти религиозные, и политики превращаются в фанатиков. В таком напряжении, в такой беспросветности нельзя безнаказанно держать человеческие души. Идея социальной революции заключена в системе марксизма. Но в русской действительности она окончательно была искажена, и социал-демократы слепо дорожат этим искажением.

Что история полна всякого рода «революций», это — факт, и нелепо было бы говорить о возможности или невозможности подобного факта. О «революциях» этих рассказывают учебники истории, «революция» такого рода совершается и на наших глазах. Это — традиционное понимание слова революция, не заключающее в себе никакого социологического миросозерцания, не предполагающее никакой теории социального развития.

Совсем иное дело социальная революция в понимании марксизма. Социальная революция, которой ждут социал-демократы, покоится на определенной социологической теории социального развития и вне этой теории не имеет никакого смысла. Марксистская социальная революция это не факт, которого можно желать или не желать, допускать или не допускать, это — ложная теория, оптический обман. «Социальной революции» никогда не было и никогда не будет, хотя всякая революция имеет свою социальную сторону. Система марксизма есть в высшей степени причудливое и некритическое сплетение социологического понимания слова революция с пониманием полицейским, и коренится это в основной двойственности марксизма. Это обнаружилось в известном споре Бернштейна и Каутского. Об этом хорошо писал П. Б. Струве в «Архиве Брауна*2'. Но в социал-демократическом созна- нии проблема эта осталась затемненной.