Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную

[14, с. 154–155].

С таким «мангасом» справиться было непросто. Но Чингисхан мог решить эту проблему элементарно, послал бы в погоню одного из своих «псов», ну, например, Хубилая, о котором сам говорил:

Сильным ты шею сгибал,
Борцов на лопатки клал

[22, § 209],

и Хубилай разделался бы с «людопожирателем», это точно, но хан знал: прольется кровь, появятся недовольные, и опять возможна междоусобная склока, которая поломает все его планы. А кровь, тем более кровь Хасара, ему была не нужна. Когда-то он лично убил другого своего брата — Бэктэра[20], стать двойным братоубийцей даже Чингисхану, наверное, не хотелось. Поэтому эту задачу, задачу по обузданию Хасара, он поручил Субэдэю. Монгольский повелитель разглядел в Субэдэе не только военачальника, но и дипломата, способного путем переговоров свести кризис, в данном случае кризис внутри «Золотого рода», к нулю. И уже ранним утром Чингисхан отправил Субэдэя в погоню за строптивым братом. «Когда он сделал… повеление, Субэдэй-багатур промолвил:

„Постараемся, как можем, и будем преследовать;

Будем гнаться изо всех сил!
Да будет счастье моему владыке“».

[25, стр. 487].

Естественно, отряд Субэдэя превосходил численно ту тысячу триста нукеров Хасара. Обложив бунтаря со всех сторон, он загнал его в такое урочище, вырваться из которого без огромных потерь преследуемым было невозможно. Хасар и его люди приготовились к худшему, но Субэдэй предложил переговоры, и они, еще совсем недавно плечом к плечу стоявшие рядом во всех битвах, в конце концов давшие клятву Чингисхану, испив "мутной воды" Балджуна, встретились.

"Хасару-владыке Субэгэтэй-багатур сказал слово:

Если разлучишься с родной семьей,
Станешь пищей для чужого человека. Да!
Если разлучишься с материнской родней,
Станешь пищей для монгольских людей. Да!
Если разлучишься с многосемейными людьми,
Станешь пищей для сироты. Да!
Если распадется многочисленный народ,
Станет он нищей для малого народа. Да!
Может, найдешь себе рабов и слуг,
Но родной семьи не найдешь.
Может, найдешь себе подданных,
Но родичей, рожденных в одном роду, не найдешь,
Так он сказал. Хасар был согласен с этими словами [и возвратился]" [25, с. 487].

Пройдет совсем немного времени, и Хасар на полях Северного Китая проявит себя как полководец, а тогда, "благодаря заступничеству С’убедея перед рассерженным повелителем, Хубуту-Хасар избежал не только неминуемой казни, но даже простого наказания" [26]. В будущем у Чингисхана и Хасара найдутся причины обижаться друг на друга. И опять же Субэдэй поможет Хасару, когда тот совершит глупость: во время пиршества, спьяну приставая к Хулан-хатун, одной из жен каана, он "…брал ее за руки" [25, с. 520]. Хасару после своего неразумного поступка пришлось посидеть пару дней привязанному к ограде. Субэдэй тем не менее убедил Чингисхана освободить Хасара и более не наказывать. В "Алтан-тобчи" этот фрагмент изложен следующим образом: "Субэгэ-тэй-батур доложил владыке: "…Освободи же Хабуту Хасара от наказания". Такое слово он сказал. Владыка согласился…" [25, с. 521].

Между тем в главной ставке шаман Тэб-Тэнгри опять мутил воду, даже свой трон поставил на один уровень с седалищем Великого каана и попытался издавать вместе с ним общие указы. Да к тому же другого брата Чингиса — Тэмугэ-отчигина — унижал, на колени приказал перед собственной персоной поставить. Но тут терпение монгольского властелина закончилось, он "…вызвал в ставку зарвавшихся приближенных, и волхву сломали спину, а его отца [21] и братьев, пристрожив, простили" [2, с. 308]. Велика вероятность того, что именно Субэдэй, когда брыкающегося Тэб-Тэнгри потащили за дальнюю юрту, махнул рукой: давайте, мол, поскорей хребет ему ломайте!