Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную

Наступило лето 1220 года. Гумен Субэдэя вышел к озеру Радган[49]. Там монголы нашли „обильные пернатой дичью луга и поросли. Эта степь понравилась Субэдэю, и он не причинил вреда тамошним жителям“ [32, стр. 212]. Он оставил в этой земле правителя, и важен тот факт, о котором с возмущением пишет Ибн ал-Асир, а именно о том, что к монголам „…уже присоединилось много войск мусульманских и неверных, а также и [много] негодяев, замысливших грабеж и бесчинство“ [38, стр. 19]. Неизвестно, сколько Субэдэй смог собрать на тот момент войска из местных, но ко времени войны в Закавказье из этих отрядов был сформирован целый тумен. В окрестностях Рея Субэдэй и Джэбэ встретились, нападение на сам город было внезапным, ибо жители его „…узнали [об этом] только когда [Татары] уже подошли к нему“ [38, стр. 19]. И хотя кадий Рея пытался договориться с монголами, они все равно разграбили город.

А что же хорезмшах Мухаммед? Еще когда его преследователи подходили к Нишапуру, он, петляя из одной области в другую и путая следы, оказался в Казвине. „В тот же день он отправил гаремы, детей и мать в крепость Корун и устроил с эмирами Ирака совещание относительно принятия мер против противника“ [32, с. 210]. „Султан советовался с эмирами Ирака-Алджеми, в каком месте… лучше всего оказать сопротивление приближающимся монголам. Но его возрастающая подозрительность, которая превратилась в навязчивую идею, помешала последовать какому-либо совету. Известие о том, что появление монголов неизбежно, заставило его в отчаянии обратиться за помощью к его большому врагу халифу Багдада; но на пути туда он изменил свои планы и вернулся к крепости Харун“ [4, с. 144–145].

Субэдэй и Джэбэ были уже в Хамадане. Его жители заплатили огромный выкуп за то, чтобы их помиловали, и, скорее всего, кто-то из них сообщил монголам о передвижениях Мухаммеда. Тот находился в Харуне, и хотя с ним была 20-тысячная армия, которая столкнулась с туменом Джебе[50], отчаявшийся Мухаммед держал в голове только одну мысль: спасти себя. Он оставил армию на произвол судьбы…» [4, с. 145] и бежал в сторону Каспия, к крепости Серджан, что находится в горном Гиляне. Монгольские тумены, распавшись на десятки отрядов, продолжали повальную облаву, процеживая сквозь себя области, города, селения, выискивая хорезмшаха. Был момент, когда он не попал в их руки лишь потому, что свита, сопровождавшая султана, потеряла за это многомесячное бегство свой блеск и была принята монголами за обыкновенный отряд хорезмийцев, они лишь обстреляли их, но в бой вступать не стали, однако «нанесли несколько ран вьючной лошади султана». Мухаммед, если быть откровенным, драпанул, Рашид ад-Дин в своей летописи, соблюдая высокий стиль, поет в прозе песню, посвященную бегству несчастного владыки: «Султан быстрой скачкой вынес душу из пучины гибели на берег безопасности» [32, с. 212]. Но о береге мы еще вспомним.

Субэдэй интуитивно, как таежный охотник, загоняющий зверя, еще не видя, но чувствуя присутствие добычи, сжимал кольцо окружения. Охота на такую редкую дичь, как хорезмшах, продолжалась, и опять Мухаммед, петляя по стране, таскал за собой монголов, как будто специально направляясь в те области империи, которые еще не испытали монгольской удавки. Был разграблен Зенджан, Казвин же взят штурмом, причем сопротивление захватчикам оказывалось и когда те ворвались в город. «Бились они и жители города внутри его [Казвина] и наконец стали драться на ножах. Убито было с обеих сторон [столько], что и не сочтешь. Потом они оставили Казвин… и оказалось убитых более 40 000» [38, с. 19]. Воистину печальную память о себе оставили «свирепые псы», на «ветрах верхом» мчащиеся по следу жертвы.

Мухаммед добрался до области Гилян, где местный эмир Салук оказал ему радушный прием, но и здесь он не задержался долго. «Он был совершенно несчастен… где бы он ни останавливался на день, монгольское войско его настигало» [32, с. 213]. Страшным известием для беглеца было сообщение о пленении его семьи — гарема, всех детей и матери Туркан-хатун, очень властной женщины, называвшей себя «владычицей всех женщин вселенной» [37, с. 2181 и творившей политику внутри империи при помощи практически независимых от султана и находящихся под ее покровительством тюркских (кипчакских) ханов. Многочисленным детям Мухаммеда была уготована незавидная судьба. Дочерей хорезмшаха Чингисхан раздал своим приближенным, а сыновей приказал умертвить, предварительно измучив жаждой. Как закончила свои дни Туркан-хатун — неизвестно. Помимо семьи султана была захвачена и его казна. И это был очень ценный трофей, там находились предметы, «которыми преисполнились глаза и сердца их [Татар] и чему не видали люди [ничего] подобного по части всяких редких вещей, драгоценных камней и прочего» [38, С. 19].