Субъект. Часть третья

Недолго думая, я сорвался в небо и полетел к скалистым берегам.

* * *

Пустошь сотряслась от ударной волны, по очертаниям ландшафта пробежала заметная рябь. Яркая вспышка на мгновение ослепила все вокруг, едва не воспламенив черствый мох и обветренные кустарники, также озарив собой низкие, слоистые облачка, над которыми я завис и изумленно наблюдал за произошедшим.

Цельный обломок гранитной породы размером с дачный домик прямо на моих глазах прочертил собой всю местность и исчез за небосклоном так быстро, что можно было подумать, будто он оттуда только что и прилетел. Огненный след и разрушения, которые он после себя оставил, возникли словно в один момент, что прямо подо мной, что там, далеко, за восточным горизонтом, где он уже терялся из виду. Воистину неизмеримая скорость. Я летел по следу, вдоль этой длиннющей ссадины в пространстве и с трепетом оценивал ту катастрофу, которую она нанесла земле.

Точь-в-точь как по барханам подтаявшего мороженого проводят языком, так и пологие холмы, которым не посчастливилось первыми собою тормозить огромный камень, попросту слизнуло. Вода во вскользь задетом колене реки все еще бушевала, вскипяченная.

Дальше маревый след, как от взлетающего самолета, понемногу уходил в небо – земному притяжению не хватило сил изогнуть его в дугу – и кроме как встречного воздуха, серьезных препятствий ему больше не попадалось. Однако сама земля под ним будто пошла складками. И без того редкую растительность повыдергивало словно от промчавшегося здесь смерча. Деревья в начинающемся чуть дальше мелколесье отклонились в стороны, как намагниченные. Те, непосредственно над которыми пронесся камень, вообще прильнули к земле или сломались или их выкорчевало вместе с жирными пластами земли и они застревали в выживших соседних кронах. Ударная волна была настолько сильной, что эта изуверская просека простиралась вплоть до самой опушки, которая плавно перерастала в бескрайний пустырь. По нему я уже шел, с тихим ужасом вглядываясь в обезвоженную, огрубевшую от постоянных ветров почву, что умудрилась глубоко просесть прямо под еще витавшими остатками дымного следа, хотя тот уже был не меньше чем в пятидесяти метрах над ней.

Рассеянно бредя по пустырю, я вдруг с холодком вспомнил, что не только планеты движутся вокруг Солнца, но и само Солнце… Сам Млечный путь должен был вращаться вокруг чего-то уж совсем непостижимого воображением. И, тем не менее, тени от его инерции тоже где-то должны быть. Но сколько бы я не тужился, не внюхивался в подноготную и без того тончайшего мира тонких материй, теней от инерции вселенский скоростей я не ощущал. Скорее всего, они были настолько большими, неохватными, что мне, равно как и муравью рядом с ногой гиппопотама, попросту не хватало широты сознания это воспринять. И, честно говоря, оно и к лучшему. Несколько сотен километров в секунду… Тут, боюсь, и сковородки хватит, чтобы откатить человечество до палеолита…

Наконец, пустырь прервался глубоким ущельем, из которого поднималось пыльное облако, а потом местность стала слегка наклонной, вдалеке замаячил рельеф непроходимых гор. Вокруг них стояла туманность, которую след пронзал и исчезал из виду. Преодолев ее двумя нетерпеливыми прыжками, я оказался по ту сторону облачной баррикады и от увиденного застыл прямо в воздухе – вершина была разворочена так, словно в нее угодил метеорит. По склону все еще осыпались мелкие обломки, у подножия стоял грязевой заслон, оттуда до сих пор доносились раскаты грохота. Каково же было мое удивление, когда облетев пробитую вершину, я обнаружил, что попадание было сквозным, а след, хоть и ставший на порядок расплывчатей, все же продолжал кренить свое – низкая облачность скрывала его дальнейшую судьбу, но я решительно полетел дальше. Я страсть как желал увидеть финишную черту приключений этой гранитной глыбы.

Я летел все дальше и дальше, а высота, не прекращая, возрастала. Алиеноцептивно я ощущал присутствие тяжелой пыльцы, что медленно оседала, впитываясь в перистые облачка. Облачков, кстати, становилось все больше, они темнели, и в них понемногу разгоралась междоусобица потенциалов действия. Чувствовалось, что внизу поднимается ветер. Скоро будет гроза. А конца следа еще даже не видно. Но тем сильнее меня обуяло нездоровое возбуждение. В моих руках было абсолютное оружие, мощь которого не получается измерить. Парой-тройкой таких запусков можно повернуть вспять любую армию или обрушить здание, да даже целый мегаполис, словно карточный домик. О чем уж тут было жалеть!

Забывшись, я поднялся слишком высоко, ландшафт отсюда напоминал разноцветную мозаику. Где-то слева сверкнул высвободившийся статический разряд, мои волосы на голове вздыбились. Махнув рукой на дальнейшие поиски, я камнем полетел вниз. Меня переполняло ликование, мне так хотелось им с кем-нибудь поделиться. Сегодня-завтра я соберусь с духом и наведаюсь к директору Айсберга. И после этого отпадет нужда ежедневно проговаривать внутри себя преимущества отшельнической жизни. Уже на этой неделе я снова стану свободным человеком.