Субъект власти

Он хотел положить трубку.

– Извините, – остановил его Дронго, – а зубные коронки были старые или новые?

Герстер понял вопрос и повторил его стоматологу.

– Новые, конечно, – ответил тот, – хотя подождите. Насколько я помню, у погибшего в карточке было отмечено, что зубы ему лечили пять лет назад, в тюремной больнице. Или даже шесть. А протезы и коронки были недавно поставленные. В этом я убежден. Но вы об этом не спрашивали.

Герстер сжал зубы. Затем посмотрел на присутствующих. Он был честным полицейским и мужественным человеком. Даже если эта версия не совпадает с его собственной, он обязан о ней сообщить.

– Коронки и протезы были новые, – коротко доложил он. – Но врач вспомнил, что в карточке были указаны совсем другие сроки.

– Почему же он не вспомнил об этом раньше? – разозлился Дронго.

– Его об этом не спрашивали. Мы просили проверить соответствие зубов погибшего стоматологической карточке Гейтлера.

Эльнер шумно вздохнул. Коровин и Нащекина обменялись понимающими взглядами. В этот момент в кабинет вошел нотариус. Это был невысокий лысоватый мужчина лет пятидесяти с характерными мешками под глазами. Он церемонно поздоровался со всеми. В руках нотариус держал большой кожаный портфель.

– Вы знаете, зачем мы вас пригласили, герр Фредерсдорф?

– Конечно. Мне вчера позвонил ваш помощник. Вы хотите узнать, есть ли у нас копия нотариально заверенного завещания герра Гельмута Гейтлера? Разумеется, есть. Подлинник мы передали семье покойного, а копию оставили себе. Мы всегда делаем копии и храним их десять лет или даже больше, если завещание оговаривает особые условия наследования. Но в данном случае была только последняя воля погибшего генерала. И кроме его дочери и внуков, нет никаких других наследников.

Нащекина перевела его речь Дронго.

– Он просил кремировать его тело? – быстро спросил Эльнер.

– Да. Там ясно указана его воля.

– Когда было составлено завещание?

– Давно. Больше десяти лет назад. Там стоит точная дата, я могу вам показать.

Нотариус полез в портфель за бумагами.

– Спросите его, не менял ли погибший завещания? – не выдержал Дронго.

Нащекина задала вопрос. Нотариус не спеша достал бумаги, положил их на стол. Затем также не торопясь достал очки, надел их и очень вежливо ответил:

– Все осталось без изменений. Только за несколько дней до своей смерти он попросил изменить пункт, касающийся захоронения его тела. Раньше они с женой просили похоронить их вместе, а в последний раз он просил его тело кремировать. Но так как общий смысл документа о наследовании в завещании не был изменен, мы сохранили старое число, когда эта бумага была составлена.

– Черт подери! – выругался Герстер. – Почему вы не сообщили об этом?

– Согласно нашим законам, мы не обязаны сообщать обо всех изменениях, которые производят наши клиенты в своих завещаниях, – ответил нотариус, снимая очки. – Более того, мы можем оставить старую дату, если в завещании не изменились условия наследования, так как в данном случае закон не был нарушен.

– Вас волнуют только деньги и его имущество, – проворчал Герстер.

– Простите, герр комиссар, но вы не правы, – вежливо заметил Фредерсдорф, – дело в том, что имущество, деньги и недвижимые объекты являются частью наследства, которое должно перейти к его наследникам. Это отчуждаемая и делимая часть. Что касается собственно самого тела покойного, то оно не может рассматриваться как объект наследования. Поэтому в данном случае мы лишь фиксируем волю нашего клиента, выполнить которую могут его наследники. При этом они не обязаны этого делать, если в завещании не предусмотрены определенные санкции за невыполнение пожелания покойного.

– Спасибо, – кивнул комиссар, сдерживая гнев. – Вы поразительно хорошо все объяснили.

Нащекина едва успевала переводить.

– Вас всегда волнует только имущество клиента? – рассерженно спросил Эльнер, вскочив с места.

– Для этого мы и работаем, – резонно заметил Фредерсдорф. – Наша задача – фиксировать волю правообладателя и проследить за точным ее исполнением. Вопросы морального плана мы не обсуждаем. Клиент может высказать пожелание, чтобы его прах был доставлен на Луну или развеян в Антарктиде. Мы обязаны сообщить об этом его наследникам. Если клиент захочет, чтобы мы проследили за выполнением этого пункта, значит, мы обязаны следить. Гельмут Гейтлер всего лишь внес пункт, касающийся кремации его тела, причем в форме пожелания, а не обязательного условия для получения наследства наследниками. Мы передали его волю дочери и внукам. Они согласились. Я могу уйти?

– Конечно, – нехотя ответил комиссар.

Нотариус поднялся, сложил очки, убрал бумаги в портфель, пожелал всем доброго дня и вышел из кабинета. В наступившей тишине Эльнер пробормотал что-то невразумительное и подошел к окну. Он не хотел никак комментировать ошибки полицейских властей.