Субъективный словарь фантастики

В третьей книге, «Пробужденные фурии», действие происходит на Харлане, родной планете Ковача. На этот раз герою приходится помогать девушке, чья телесная оболочка, быть может, хранит личность некоего выдающегося человека. Главным противником Ковача выступает он сам – точнее, его копия, более молодая и сильная. Еще в первом романе герой признавался, что его навыки Посланника могут быть опасны для других: «То, чему нас учили, настолько похоже на преступление, что разницы почти никакой. Только совершать преступления проще…» И если главный герой, условно говоря, хороший, то его омоложенное alter ego – наоборот, безжалостный киллер. Персонажам мировой фантастики не раз приходилось вступать в поединок с самими собой, и всякий раз исход битвы абсолютно непредсказуем. По какой причине российские издатели пока воздерживаются от перевода романа, неизвестно.

Таня Гроттер

Цикл романов российского фантаста Дмитрия Емеца об этой героине был выпущен в 2002–2012 годы. Успех «Гарри Поттера» (см.) Джоан Роулинг вызвал к жизни персонажей-клонов, из которых наиболее тиражной является именно Таня Гроттер. Писатель Емец никогда не гнался за оригинальностью (скажем, его книга «Вселенский неудачник» – слегка перелицованные «Звездные дневники Ийона Тихого» Станислава Лема), а потому от предложения сделать «женский» и «отечественный» вариант английского Гарри отказываться не стал. Вслед за романом «Таня Гроттер и Магический контрабас» (2002) в том же году в «Эксмо» вышла и вторая книга цикла, «Таня Гроттер и Исчезающий этаж». Всего в цикле 14 романов, и их общий тираж уже перевалил за сотню тысяч экземпляров…

Жила-была русская девочка Таня Гроттер с родинкой на носу. Родители девочки умерли, поэтому ее воспитывали мерзкие дядя и тетя Дурневы. Девочку держали на лоджии до глубокой осени, кормили объедками, одевали в обноски. Но в один прекрасный день выяснилось: Таня – потомственная волшебница. Ее папа с мамой погибли от руки злой колдуньи по имени Чума-дель-Торт, которая в результате поединка растеряла силы и не может взять власть над миром. А саму Таню ждут в школе волшебников Тибидохс, где она должна приобрести магическую квалификацию, победить в чемпионате по драконоболу (игра, где участники летают на пылесосах), а попутно вновь сразиться с убийцей родителей…

Похоже на заурядный плагиат? Более чем: Емец оглядывается на творчество Джоан Роулинг и уворовывает все, до чего может дотянуться. При этом издатели Емеца ссылаются на мировой литературный опыт, согласно которому вольные «пересказы» с зарубежного воровством не являются и потому неподсудны. В качество примеров обычно приводятся «Приключения Буратино» Алексея Толстого, вариация на тему «Пиноккио» (см.) Карло Коллоди, или «Волшебник Изумрудного города» Александра Волкова, тень «Волшебника из страны Оз» (см.) Лаймена Фрэнка Баума. Примеры, однако, не вполне корректные. Книги о Пиноккио в СССР издавались скудно, а сказки Баума не издавались вообще, до самой перестройки, так что у А. Толстого и А. Волкова нельзя было, по крайней мере, отнять неких просветительских функций. Прецедент с Таней Гроттер – иного свойства. Переводы книг Джоан Роулинг лежат во всех магазинах, и никаким культуртрегерством у Емеца не пахнет; отчетливо была видна лишь финансовая подоплека. Англичанка писала книги медленно, наш выстругивал суррогатных Тань с дикой скоростью. Шла игра на нетерпении читателей. Важно было успеть вклиниться между поттеровскими томами и откусить кусочек рынка.

Книги о Буратино и Изумрудном городе появились во времена, когда международное авторское право у нас практически не действовало, а потому ни А. Толстой, ни А. Волков не чувствовали никакой скованности. Таня Гроттер родилась уже в эпоху торжествующего авторского права. Сам Емец понимал, что делает нечто предосудительное, и старался застраховаться от юридической ответственности. Он менял пол героев, коверкал фамилии, удешевлял реалии и добавлял «хохм», чтобы, если что, выдать книги за пародии. Но шутки испуганного человека всегда выглядят натужными: не веселят приколы типа «купидончика в красных подтяжках», «реактивного дивана», «швабры с вертикальным взлетом», «носа самых картофельных очертаний» или усов, которые «заметались со скоростью автомобильных “дворников”». «С недавних пор я подозреваю, что мое чувство юмора кто-то заколдовал», – говорит один из персонажей. В этом признании невольно проступает авторская досада.