Субъективный словарь фантастики

Впрочем, вампиры – не только объект охоты, но и объект сексуальной страсти. Стивен Кинг в книге «Пляска смерти» (см.) среди причин «долгожительства» вампиров в кино упоминает даже «инфантильный орализм» зрителей плюс «сильный интерес к некрофилии». Вряд ли эти слова расстроили бы амбивалентных героев «Вампирских хроник» Энн Райс (1976–2016) и фильма «Интервью с вампиром» (1994) Нила Джордана (о тонкостях отношений двух красавцев-упырей – Тома Круза и Брэда Питта). А вот влюбленная в кровососа романтическая Белла Свон из цикла «Сумерки» (2005–2016) Стефани Майер и его экранизаций (2008–2012) наверняка затаила бы обиду на Кинга за такой «диагноз». Как, вероятно, и Сьюки Стокхауз из цикла романов Шарлин Харрис «Вампирские тайны» (2001–2013) и поставленного по их мотивам телесериала «Настоящая кровь» (2008–2014). У Сьюки тоже есть чувства к вампиру. Впрочем, в романах Харрис и сериале «межвидовые» любовь и страсть – дело обычное. Люди там постоянно влюбляются в разнообразных сверхъестественных существ, включая ведьм, вервольфов, менад, да и сама главная героиня – не человек, а фея. Но это уже другой сюжет.

Великий Гусляр

Цикл фантастических произведений Кира Булычева, созданных в 1970–2002 годах, объединен общими персонажами – жителями вымышленного города Великий Гусляр Вологодской области. Чаще всего истории, придуманные фантастом, умещаются в формат рассказа, хотя в цикл также входят и повести («Марсианское зелье», «Жизнь за трицератопса», «Перпендикулярный мир» и др.). Действие большинства произведений происходит в самом городе или окрестностях, и лишь некоторые поздние сюжеты разворачиваются за пределами Великого Гусляра или даже в космосе («Глубокоуважаемый микроб», «Нужна свободная планета», «Звезды зовут!» и др.).

По легенде, первый рассказ «Связи личного характера» был написан автором еще в 1967 году, исключительно ради денег. Первая авторская книга, куда вошли некоторые рассказы будущего цикла, – «Чудеса в Гусляре» (1972), в серии «Библиотека советской фантастики» (см. Молодогвардейская фантастика). В полном виде цикл представлен в двухтомнике Булычева «Космический десант» (2006) и «Жертвы вторжения» (2007), выпущенном уже после смерти писателя; в общей сложности цикл состоит из 105 текстов.

Великий Гусляр был не только забавным захолустьем, где проживали начальник стройконторы Корнелий Удалов, его ревнивая жена Ксения, неутомимый пенсионер-общественник старик Ложкин, великий и рассеянный ученый Лев Христофорович Минц, умелец Саша Грубин, журналист Миша Стендаль (не родственник!) и прочие чудаковатые добродушные провинциалы, с которыми и случались всевозможные чудеса. Великий Гусляр был испытательным полигоном, где привычные для НФ ситуации (пришельцы, диковинные изобретения, путешествия во времени и проч.) взаимодействовали с неспешным патриархальным бытом, со спокойным маревом глубинки, где – по идее – ничего произойти не могло, хотя, представьте, происходило. Произведения строились на этом контрасте, оттеняя бессобытийность нашего существования в брежневские годы. Везде вчера было похоже на завтра, а завтра – на послезавтра, и только в Великом Гусляре шла захватывающая, полная чудес жизнь: по улицам сновали инопланетяне, золотые рыбки исполняли любые желания (можно было даже воду в кране ненадолго превратить в водку!), любимый ученик факира показывал невообразимые фокусы, местный колдун под угрозой заклятья заставлял рыбаков делиться окуньками, а гениальный младенец Ленечка (он же Леонардо) щелкал, что семечки, дифференциальные уравнения.

Мертвый штиль вокруг Великого Гусляра был залогом его жизнеспособности: едва в СССР началась перестройка, нарушилось то хрупкое равновесие, в котором пребывали город и мир. Первоначально писатель не осознал серьезности угрозы: ему чудилось, что «новое мышление» можно приплюсовать к Великому Гусляру. Но выяснилось, что это не так. И «Свободные места есть», и «Титаническое поражение» (где гуслярцы доблестно боролись с бюрократизмом) оборачивались фельетонами-однодневками. Становилось ясно, что рассказы цикла неравноценны. «…я делал вещи для редакций, которые не требовали от меня много, и это просто распускает, – говорил мне писатель в конце 80-х. – По “Гусляру” это видно очень сильно: в этих рассказах, особенно поздних, много проходных вещей». Беда, однако, была не просто в торопливости: едва ли не каждая попытка конъюнктурно совместить две новые реальности оканчивалась неудачей. Слишком любил автор своих героев, чтобы безболезненно превратить их в живые иллюстрации к темам «Перестройка в провинции», «ГКЧП в Великом Гусляре», «Капитализм в глубинке» и т. п.